Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли - стр. 39
– Этти… – начинает он, глядя на нее почти с отчаянием, почти со страхом.
– О Альберт, – отчаянным шепотом отзывается Эстер, – почему ты всегда отталкиваешь меня? Ты меня не любишь? Это же не грех, когда муж и жена касаются друг друга, лежат в объятиях друг друга…
– Нет-нет, это не грех, дорогая Этти, – отвечает Альберт.
– Тогда почему? Ты меня не любишь? – спрашивает она, пораженная.
– Конечно люблю, глупенькая! Кто мог бы не любить такую прекрасную жену, как ты? – Альберт выпускает ее руки, снова сплетает пальцы на груди как будто по привычке, однако это оборонительный жест, он ставит барьер между ними.
– Я не такая глупая, Альберт, я… Я не понимаю. Неужели мы муж и жена только по названию?
– Мы муж и жена в глазах Господа, и это священно, это нерушимо, – говорит Альберт, и в его голосе слышится страх. Взгляд блуждает по комнате, как будто он мечтает бежать отсюда.
– Это я знаю и рада этому, однако… наш союз не скреплен. И как же дети, Альберт?
– Я… – Альберт закрывает глаза, чуть отворачивается от нее. – Семья… семья – это то, чего я хочу. Конечно же, хочу, Эстер…
– Хорошо, не буду притворяться, будто разбираюсь в подобных делах, но я точно знаю, что у нас не будет ребенка, пока ты не касаешься меня, не целуешь и не обнимаешь.
Сама того не желая, Эстер разражается слезами. Они жарко горят на щеках, от них щиплет глаза.
– Ну вот, начинается, перестань, Этти! У нас будет семья, всему свое время! Мы еще молоды и… возможно, мы еще слишком молоды. Возможно, было бы лучше подождать немного, пока мы оба не начнем яснее понимать устройство мира…
– Альберт, в мой следующий день рождения мне исполнится двадцать шесть. Тебе будет двадцать пять. У многих женщин моложе меня уже по трое детей! – Она шмыгает носом, утирая глаза манжетой ночной рубашки. – Но дело не только в этом, не только! Мне необходимо… я нуждаюсь в твоей нежности, Альберт!
– Этти, умоляю: успокойся! – просит Альберт, и он кажется таким напряженным, загнанным в угол, смущенным, что Эстер сдается.
– Я не хотела делать тебя несчастным, – говорит она, подавляя рыдания.
– Ты не можешь сделать меня несчастным, дорогая Эстер, – говорит Альберт, и в его глазах читается беспомощная мука. Минуту он смотрит, как она плачет, потом перекатывается на бок, придвигаясь к ней, и утирает ей слезы. Он, кажется, принял какое-то решение. – Что ж, хорошо. Ты не погасишь свет? – просит он.
Эстер потрясена, потому что слышит, как дрожит его голос. Она молча подчиняется.
Эстер ждет в темноте. Альберт придвигается еще ближе, так что касается ее всем телом. Она разворачивается к нему лицом, чувствует его близость, чувствует, как ее дыхание разбивается о его кожу, возвращаясь к ней теплом. Когда он целует ее, она подается к нему, прижимаясь губами к губам. Ей кажется, она сейчас задохнется. Комната кружится, и это чудесное, пьянящее чувство. Она обхватывает Альберта руками, растопырив пальцы, чтобы касаться его тела как можно больше. Перебирает его рубаху, мнет ткань, добирается до кожи и проводит руками, восхищаясь ее теплотой и гладкостью. Альберт дрожит от ее прикосновений. Она осторожно притягивает его все ближе и ближе к себе, пока он, едва не потеряв равновесия, не был вынужден лечь сверху. Держа его крепко-крепко, ощущая, как под тяжестью его тела из легких выходит воздух, она чувствует, как ее захлестывает мощная волна радости. Она улыбается в темноте и снова целует его.