Размер шрифта
-
+

Незнакомцы в поезде - стр. 5

Принесли виски с содовой в высоких бокалах, Бруно щедро долил их из бутылки с желтым ярлыком.

– Садитесь, – пригласил он. – И пиджак снимайте.

Но оба продолжали стоять в пиджаках. Пару неловких минут они не знали, что сказать друг другу. Гай отхлебнул из бокала теперь практически не разбавленного виски, посмотрел на пол. Подумал, что у Бруно странные ступни. Возможно, дело в ботинках – небольших светло-коричневых ботинках с длинными мысами, такими же вытянутыми, как подбородок хозяина. Выглядели они несколько старомодно. И, вопреки первоначальному впечатлению, вблизи Бруно не смотрелся тощим. Ноги у него были тяжеловесные, да и сложение нехрупкое.

– Надеюсь, вы не в обиде, что я подсел к вам в ресторане? – осторожно спросил Бруно.

– Нет, что вы.

– Мне было одиноко.

Гай заметил, что, конечно, невесело ехать одному в купе, случайно зацепил что-то ногой – как выяснилось, ремешок фотоаппарата «Роллейфлекс». На боку кожаного чехла белела свежая царапина. Гай чувствовал на себе робкий взгляд Бруно. И зачем он только пришел, ясно же, что он умрет здесь со скуки! Надо было оставаться в ресторане. Но тут появился официант с накрытым подносом, разложил откидной стол, и от аромата жареного на углях мяса Гай немного приободрился. Бруно настоял, что счет оплатит он; пришлось уступить. Гаю принесли гамбургер, Бруно – стейк с грибной подливой.

– Что строите в Меткалфе?

– Ничего. У меня там мать живет.

– А, так вы в гости? – Бруно расспрашивал с неподдельным интересом. – Это ваш родной город?

– Да, я там родился.

– Со стороны и не скажешь, что вы из Техаса. – Бруно залил стейк и картошку кетчупом и аккуратно взял пальцами стебелек петрушки. – Давно дома не были?

– Года два.

– А отец ваш тоже там?

– Мой отец умер.

– О… И какие у вас отношения с матерью?

Гай ответил, что хорошие. Вкус виски, хоть Гай и не любил его, был сейчас ему приятен, потому что напоминал об Анне. Если она вообще пила, то исключительно виски, напиток ей под стать – золотой, полный света, настоящее произведение искусства.

– Где вы живете на Лонг-Айленде? – поинтересовался Гай у Бруно.

– В Грейт-Неке.

Анна тоже жила на Лонг-Айленде, только подальше.

– Я зову свой дом конурой, – продолжал Бруно. – Он окружен зарослями собачьего дерева,[1] и все его обитатели чем-то напоминают побитых собак. Все, вплоть до шофера! – Он вдруг искренне захохотал и опять склонился над тарелкой.

Гай видел только его макушку с редеющими волосами и торчащий на лбу прыщ – чудовищно большой и отвратительный прыщ, который как-то не бросался в глаза с момента встречи в ресторане, зато теперь буквально притягивал взгляд.

Страница 5