Незнакомцы на мосту - стр. 59
Тем не менее привычка придерживаться дисциплины и абсолютно аккуратного изложения фактов оставалась в нем настолько сильна, что он не мог согласиться даже с единственным не совсем корректным утверждением. Приверженность к точности, как я узнал потом, была отличительной чертой его характера и считалась им обязательной частью профессии. Если на то пошло, он зарабатывал себе на жизнь составлением рапортов и отчетов, и их оценка зависела от наиболее полной достоверности изложенного. Много месяцев спустя, уже находясь в тюрьме Атланты, он в письме настаивал на необходимости точности в работе разведчика и, в частности, писал:
«Как юрист вы прекрасно знаете, насколько сложно бывает получить правдивую картину даже из показаний непосредственного очевидца происшествия. Но насколько же труднее оценивать политические ситуации, когда твоими источниками являются всего лишь обычные люди, чье прошлое и устоявшиеся взгляды на жизнь подсознательно искажают изложение ими фактов!»
Так письменные показания вернулись ко мне неподписанными. Я сам отправился в тюрьму, где безуспешно доказывал, что единственная пощечина не может быть приравнена к «физическому насилию». Полковник твердо стоял на своем. Он привел мне определение насилия из словаря: «Незаконное применение физической силы». Под конец мы пришли к соглашению, что спорную фразу придется исключить как не имевшую прямого отношения к процедуре ареста и изъятия имущества.
Пятница, 13 сентября
Целый день я посвятил работе над юридическими документами, которые помогли бы нам в попытке исключить из дела улики, захваченные в отеле «Латам» и на Фултон-стрит. Среди бумаг присутствовал и окончательный вариант письменных показаний Абеля. Позже днем Абель подписал его, после чего документ был заверен как подлинный одним из сотрудников тюрьмы.
Было почти десять часов вечера, когда я закончил работу и поспешил домой в Бруклин, решив пропустить ужин, поскольку назначил у себя на квартире небольшую неофициальную пресс-конференцию. Я кратко информировал о ходе дела полдюжины журналистов и тщательно растолковал смысл действий, которые собирался предпринять на следующее утро. Репортеры выказали живейший интерес ко всему, но особенно к личности Абеля. Они просили рассказать «не для печати»:
– Что им движет? Какой он человек?
Журналисты попросили также выдать им копии нашего нового документа. Я отказался вручить их до того, как показания будут предъявлены суду, но обещал облегчить им жизнь, доставив копии по редакциям газет на следующий день как можно раньше.