Нежное солнце Эльзаса - стр. 6
– Мне все равно. – Уши у меня стали горячими. Кажется, я неожиданно для себя покраснела – чертовски неудобно было предстать перед собственным сотрудником в настолько естественном виде, погруженной в глубокую задумчивость. Тем более что думала-то я о нем.
– Тогда оставляем. – Он ободряюще дотронулся до моей руки, почувствовав, наверное, мое внутреннее смятение и по-своему его истолковав. Черт возьми, какие они тут непосредственные, в этой Европе! – Вы же теперь не на один день – нужно, чтобы было удобно. А на пятом номера значительно лучше – я проверял.
– Как? – я отдернула руку. Вопрос был задан, только чтобы избавиться от неловкости и что-нибудь сказать. Запястье неприятно жгло.
– Специально заезжал заранее, смотрел разные планировки.
– А-а-а. – Я на всякий случай демонстративно отодвинулась подальше от стойки и заодно от Егора. – Вам не нужно было так беспокоиться.
– Мне это приятно. – Он снова изобразил известную в среде наших менеджеров «искреннюю улыбку», которой всех в обязательном порядке учат на психологических тренингах, а я посмотрела на него с досадой – на мне-то уж мог бы не отрабатывать приемы благорасположения, которые были мне известны до мозга костей.
Через час мы уже шли по Страсбургу, петляя по крохотным, сияющим европейской чистотой и притягательностью улочкам, к площади Кафедрального собора. Егор на ходу, довольно путано, но старательно – видно, подготовился специально – излагал историю города. Как в двенадцатом году до нашей эры римляне построили здесь укрепленный город Аргенторатум (как только язык не сломал!), как в 496-м уже нашей эры его переименовали в Стратебургум – город дорог. Потом, в девятнадцатом веке, он стал столицей Имперской земли Эльзас-Лотарингия, а в 1992 году было принято решение разместить в Страсбурге резиденции Европейского парламента. То есть, по существу, придать городу статус столицы Европы. Собственно, и мы, вслед за Евросоюзом, решили сделать Страсбург своей торговой столицей. Удобно. Действительно, «город дорог».
Слушала я Егора вполуха: красота древних фахверковых построек, утопающих в буйном цветении, старинные каменные мостовые, приветливо улыбающиеся окна разноцветных домов – все походило на сказку или несбыточный сон. Солнышко ласкало бархатным теплом, и я то и дело подставляла его лучам уставшее от тяжелого московского воздуха лицо. На губах блуждала непрошеная улыбка. Я уже отдыхала и телом, и душой.
И вдруг совершенно непроизвольно я остановилась как вкопанная, раскрыв от восхищения рот, – в просвете между трех-четырехэтажными старинными домами, словно из-под земли, вырос громадный готический собор. Егор врезался в меня – так неожиданно вросла я в землю – и поспешно отпрянул. Кажется, я на него даже не посмотрела. Стояла я не шелохнувшись минуты две. А потом, как зомби, двинулась по узкой улице, мощенной булыжником, к страсбургскому Нотр-Даму. Неземной красоты статуи, каменные кружева, чудесные узоры затейливыми рунами покрывали фасад собора. Глаза могли блуждать по этому великолепию бесконечно. Я, не отдавая себе отчета в собственных действиях, шаг за шагом подходила все ближе. Постепенно на стенах стали угадываться вполне определенные картины: сцены жития Христа и картины Страшного суда, фигуры Добродетелей, пронзающих Пороки копьями, статуя Искусителя, окруженного юными девами. Кажется, в каком-то путеводителе я обо всем этом читала, но не думала, что выглядит… вот так! К восторгу примешалось непроизвольное чувство обиды: ни дня, ни даже года не хватит на то, чтобы в подробностях рассмотреть каждую скульптуру, прощупать взглядом каждый завиток.