Нежное дыхание смерти - стр. 12
– Что мне с ним делать? Сообщу жене, пусть приедет и заберет его. Выслать его почтой – денег не хватит, да и она может возмутиться… Родственники не любят получать такие посылки.
– Труп без сопровождения не вышлешь, – сообщил доктор всем известную истину. – А вообще-то тебе повезло. Могло быть и хуже. Наркотиков при нем не было найдено?
– Ни грамма.
– Тогда дело чистое, можно класть в стол, – кивнул доктор. – За время карнавала у меня было пять таких случаев. Но этот, конечно, хуже всех. Парень кололся через куртку, смотреть противно.
– Слушай. – Комиссар повернулся к нему. – Ты можешь точно сказать, сколько наркотика он употребил?
– Этого хватило бы на троих. Но по-моему, доконали его именно те дозы, которые были введены через одежду.
– Почему? – немедленно спросил секретарь, вытягивая сигарету из пачки, принадлежавшей Арицци.
– Да потому что уколы явно были сделаны в последнюю очередь, – пояснил доктор. – Трудно себе представить, что парень сначала наширялся до такого состояния, что стал колоться через одежду, а потом пришел в себя и, аккуратно засучив рукав, сделал последний, смертельный укол прямо в руку…
Комиссар и секретарь закивали в знак одобрения.
– О, такие уколы – последняя стадия, – продолжал врач, радуясь, что может скоротать за болтовней остаток дежурства. – Если уж они начинают колоться на такой манер – ничто их не спасет!
– За месяц можно дойти до такого состояния? – поинтересовался Арицци.
Доктор отрицательно покачал головой:
– Нет, здесь нужна тренировка… Колоться он начал не в Венеции, если это тебя волнует…
– Точно, – кивнул комиссар. – Ладно, никому не придет в голову устроить по этому поводу большую охоту на торговцев зельем.
– Разве что кто-то захочет выслужиться, – туманно заметил доктор, показывая пальцем в потолок.
– Русский был большой шишкой? – поинтересовался секретарь.
– Какое там, – отмахнулся комиссар. – Просто скульптор.
– А… – без особого интереса протянул Джанни. – Ладно, я пошел. Возьму у тебя сигарету. Пока!
Вскоре ушел и доктор, посоветовав комиссару не засиживаться и спешить домой, к жене.
«Издевается, что ли? – думал комиссар, глядя ему в спину. – Да нет, пока никто не знает, а когда узнают, то почешут языки… Никто так не любит сплетничать, как венецианцы, это верно…»
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, он принялся вспоминать свои разговоры в мастерской Джакометти. Ничего конкретного, определенного. Сначала его видели все, потом не видел никто. Кололся как зверь, работал как зверь. Малоправдоподобно, надо еще раз поговорить с Джакометти и мастерами. Нет, лучше все-таки с подмастерьями, а еще – с уборщиком, как его зовут? Серджо. Серджо именно в силу своей незаметности может больше всех заметить… Но если бы что-то заметил, сообщил бы. Если венецианец что-то хочет сказать, то говорит сразу и его ничто не удержит. Зато уж если он не хочет говорить – слова не вытянешь, а уж правдивого – тем более.