Неземная - стр. 5
Мама закрывает справочник деревьев и серьезно смотрит на меня с другой стороны кухонного стола.
– Это очень важно, Клара – говорит она. – Это видение, это предназначение – цель твоего существования.
– Я понимаю. Просто не думала, что нам придется переезжать.
Я смотрю в окно на двор, где играла в детстве, на качели, которые мама так и не снесла, на кусты роз у забора, росшие там всю мою жизнь. А вдалеке виднеются смутные очертания гор, которые всегда казались мне краем мира. Если прислушаться, можно различить грохот поездов «Калтрейн», пересекающих бульвар Шорлайн, и тихую музыку из бара «Великая Америка» в трех километрах отсюда. И мне не верится, что мы когда-нибудь уедем в другое место.
Мамины губы изгибаются в сочувственной улыбке.
– Ты думала, что сможешь слетать куда-то на выходные, там исполнить свое предназначение, а потом вернуться?
– Примерно так. – Смутившись, я отвожу взгляд в сторону. – Когда ты расскажешь Джеффри?
– Думаю, стоит подождать, пока мы не узнаем точное место.
– Можно я поприсутствую при разговоре? Я захвачу попкорн.
– Когда-нибудь наступит его черед, – говорит она, и в ее глазах мелькает печаль от мысли, что мы так быстро взрослеем. – И когда он получит свое предназначение, тебе тоже придется чем-то поступиться.
– И мы снова переедем?
– Мы отправимся туда, куда позовет его предназначение.
– Это безумие, – покачав головой, говорю я. – Настоящие безумие. Ты ведь понимаешь это?
– Неисповедимы пути, Клара.
Она выхватывает у меня ложку и выковыривает большой кусок ванильно-солодового мороженого с крендельками и арахисовой помадкой. А затем усмехается и прямо у меня на глазах вновь превращается в озорную, веселую маму.
– Неисповедимы пути.
В последующие две недели видение появлялось раз в два-три дня. Я занимаюсь своими делами, а потом бац… оказываюсь на плакате с Медведем Смоки[4]. В какой-то момент я начинаю неосознанно ждать его появления по дороге в школу, в душе, за ланчем. Иногда видения нет, но меня окутывают ощущения. И тогда я чувствую жар и запах дыма.
Друзья замечают это. А затем дают мне дурацкое прозвище «инопланетянка», подразумевая, что я не от мира сего. Но думаю, могло быть и хуже. Учителя тоже замечают. Но так как к моим оценкам не придерешься, они не обращают внимания, что я большую часть урока пишу в личном дневнике, а не в тетради.
Если бы вы заглянули в мой личный дневник несколько лет назад, в тот блокнот с мягкой розовой обложкой, с замочком и маленьким золотым ключиком, который я носила на цепочке, чтобы до него не добрался Джеффри, то увидели бы бредни вполне обычной девчонки. Там были рисунки цветов и принцесс, заметки о школе, погоде, понравившихся фильмах, музыке, под которую я танцевала, мечты о том, чтобы сыграть Фею Драже в «Щелкунчике» или чтобы Джереми Морис подослал ко мне одного из своих друзей и они попросили меня стать его девушкой, на что я, конечно же, ответила бы «нет», потому что мне претило отправляться на свидание с трусом, который не смог даже самостоятельно подойти ко мне.