Незавершенная Литургия - стр. 10
Пономарил все тот же сторож, который только что дымил самоваром. Теперь он, благословясь, раздувал кадило. Делал он все ловко, в каждом движении его чувствовался богатый опыт церковной службы. Несмотря на возраст – а ему было за шестьдесят, – двигался он шустро, все успевал. Вера, впитанная им с молоком матери, придавала ему, при его невысоком росточке и невыразительной внешности, черты неподдельного достоинства и внутреннего благородства. Подвесив на крюк пышущее огненными углями кадило, он поправил коврик у престола, хозяйским глазом окинул алтарь и, убедившись, что все готово, удалился.
– Слышь, а на кой он нужен, этот поп? Чё он натворил-то?
– Враг он советской власти. Против действий Помгола крестьян агитировал в своих проповедях и вообще по деревням с пропагандой своей ходит, баламутит людей. Да и чего только за ним не водится. Одним словом, сеет религиозный дурман, охмуряет доверчивых людей. Ему неоднократно предписывалось вести свои молебствия в пределах культового здания, так нет…
– А я-то думал, он безобидный, а он политический.
– Попы все политические, если не явно, то тайно. В них всегда скрытый враг. Они при царе неплохо жили, им власть наша рабоче-крестьянская не по нутру. Пока старухи, несознательный элемент, им еще потакают, они и живы, вражины. А помрут эти старухи неученые, так и попы сгинут, как тараканы на морозе. При коммунизме не будет ни церквей, ни попов.
– Меня поп читать учил…
– Ну и что? Они, им доверься, и не тому еще научат. Они нас в рабы с детства записали! Раб Божий, поди, говорит, к доске… А мы не рабы… Рабы не мы.
– Что теперь с ним будет?
– Органы разберутся. Наше дело доставить его в губернию. Пусть предстанет перед судом и расскажет, контра, как он советской власти вредил. А оттуда в тюрьму, на лесозаготовки. Там на своих нежных ручках поповских натрет мозоли и поймет, почем он, хлебушек крестьянский.
Батюшка выбрал из пяти просфор самую ровненькую и положил на тарель. Широкое копие легко взрезало податливую хлебную плоть. Священник совершал проскомидию. Приготовление к литургии он служил в одиночку. Дьякон умер два года назад. И теперь, без диаконского сослужения, отец Георгий уже привык литургисать. Поглядывая в служебник, он тихо произносил: «Жрется агнец Божий…» Редко ему приходила на ум вселенская значимость свершаемой жертвы, но сегодня какое-то особое состояние, словно облако, окутало его, и, вырезая агнец, он вживую представлял картины крестной жертвы Спасителя. Вот Он висит на древе крестном, и римский воин «копием ребра Его прободе, и абие изыде кровь и вода». Сдерживая нежданные слезы, батюшка молча вылил содержимое чашицы в потир, помедлил, вновь наполнил чашицу, перекрестил и добавил в чашу. Богородичная просфора с монограммой Богоматери привела на память бесстрашное стояние Девы Марии у Креста Господня: «…Прими, Господи, жертву сию, в пренебесный твой жертвенник».