НезаРазные истории - стр. 17
– Больно же, Тош!
Она притворно взвизгнула, а потом посерьезнела:
– Ты же не уедешь? —произнесла она с тоской в голосе, пытаясь поймать его рассеянный взгляд. – Сейчас и выходить-то никуда нельзя, куда ты поедешь? Скажи, что застрял на работе, придумай что-нибудь, только не бросай. Ты много продуктов привез, нам на месяц хватит!
– Девочка моя, – потянулся он губами к ее холодному лбу и замер, прикрыв глаза.
– Уедешь значит, – горестно произнесла она. – Тебя ж повяжут на первом повороте!
– Если еще поваляться с часок, тогда уж точно повяжут. Надо ехать, – он резко встал с постели и прислушался к звукам на улице. Подойдя к балкону, он дернул дверь, чуть не сорвав белый отрез тюля со следами кошачьих когтей по всему краю. Резкий порыв апрельского воздуха – асфальтно-дождливый, беспокойный – ворвался в комнату и с тихим шорохом опал.
Лара тоже встала, как была, нагишом, и, пошатываясь, подошла к Антону. Прижавшись сзади, обхватила его грудь руками. Ее била мелкая дрожь. Две фигуры замерли у открытой балконной двери, его – крепкая, не пропускающая свет, ее – нежная, невесомая, похожая на тень. Они глядели вниз, где по пустой улице между девятиэтажками медленно катился старенький грузовик. Из прикрепленного к кузову громкоговорителя разносился монотонный ржавый голос.
– Оставайтесь дома. Для вашей безопасности – оставайтесь дома.
– Точно надо ехать, – решительно сказал Антон и развернулся, сорвав замок ее рук. Они упали, словно обрубленные ивовые ветви, вдоль белесых, ослабших бедер.
Через пять минут он уже стоял у дверей одетый, в наглухо застегнутой плащевой куртке. Взгляд сосредоточенный, почти чужой.
– Тош… Ты же привезешь мне вакцину? – произнесла она вместо прощания, ощущая дрожащую слабость собственных конечностей.
– С тобой все в порядке, это просто похмелье.
– Я люблю тебя.
– Я тоже.
Выйдя из подъезда, Антон прошел до угла дома, сел в затемненную по всему периметру стекол БМВ и завел мотор. Первым делом обнюхал себя и, поморщившись, полез в бардачок. Он достал парфюм и сделал четыре пшика – два на шею, два на рубашку. Бросил флакон обратно, но закрывать бардачок не спешил. Рука его потянулась глубже, сквозь стопки документов и накопившейся мелочевки. Он выудил оттуда плоский пластиковый пакетик и внимательно посмотрел на этикетку. «СТОПВИР-21», – гласили отпечатанные на прямоугольнике буквы. Чуть сдавив, он нащупал тонкий шприц и небольшую продолговатую ампулку.
– Полтора ляма, – пробормотал он. – А два – не хочешь?
Обернувшись, посмотрел на окна только что покинутой квартиры: балкон был закрыт, силуэта не видно. Видно, легла. Неужели, и правда, больна? Он снова взглянул на пакетик, раздумывая, сжав губы добела, нахмурив брови. Потом метнул его обратно в бардачок и решительно захлопнул дверку. Включив музыку, он рванул вперед, оставляя позади сонные, безнадежно притихшие девятиэтажки.