Незапертая дверь - стр. 28
Катя отошла на пару шагов и залюбовалась находкой – хороша! Просто красавица, а не тумбочка, Юлия Павловна права. Оживившись, Катя принялась за поиски.
Три синие английские чашечки с блюдцами, рисунок «Охота». На одной внутренняя, почти незаметная трещинка.
Кофейник из той же серии, на носике крошечный, почти незаметный скол.
Сухарница оттуда же, целая. Немного поцарапанное дно, ерунда.
Два бокала богемия, зеленый и синий, похоже на начало двадцатого века.
Серебряные вилочки для лимона, серебряные кофейные, темные от времени ложечки, четыре штуки.
Вилочки для торта в количестве пяти штук, естественно, серебро.
Водочные стопки, пять штук, тяжелые, дно малиновое, похоже на мальцовское стекло. Один бокал для вина, приличный скол, коричневое стекло, Гусь-Хрустальный, похоже на начало двадцатого.
Десертные тарелки, шесть штук, Венгрия, Херенд, красота! Две чуть треснуты, четыре в порядке.
Фруктовые ножи, мельхиор, костяные ручки, четыре штуки, Германия.
Фарфоровая дама с зонтом и собачкой, Чехия.
Фарфоровая сухарница «Виллерой и Бох», с ума сойти, и без изъянов!
Фигурка мужчины, разговаривающего по телефону, – тонкий, с переплетенными ногами в узких брючках пижон. Узкий пиджачок, котелок лежит на столике с телефоном. На лице с тонкими усиками сладенькая улыбка, скорее всего, воркует с дамой.
Изогнулся, как вопросительный знак, явный франт. На клейме – Франция, Севр.
У Кати дрожали руки: «Верка, тетя Юлечка! А я еще сомневалась!»
Перебрав посуду и фарфор, Катя осторожно рассматривала вещи.
Узбекское сюзане, яркое, сочное, жизнеутверждающее. Красота невозможная – его бы она повесила на стену.
Шелковый шарф, нежно-палевый, в центре разноцветная птица Сирин, по бокам цветные, в тон сказочной птице, длинные кисти. Нежный шарф на покатые плечи.
Шарф пах старым шкафом и пылью – похоже, его давно не носили. Чистый шелк, ручная работа, в этом нет никаких сомнений, китайцы другого не делали.
Пещера Али-Бабы! В такую удачу было сложно поверить.
Следом отыскалось необыкновенное французское бюро с инкрустацией, которому требовалась реставрация, но это уже пустяки. С давних времен, когда Катя подрабатывала в антикварном на Арбате, у нее остался дружок-реставратор, мужик сильно пьющий, но таланта необычайного – какие вещи вытаскивал этот Коля, уму непостижимо! А ведь казалось, что тем вещам оставалась только помойка.
Дальше была потертая горжетка из черной лисы с дивной кружевной подкладкой, и атласная грация на шнурках с вышивкой, и накидка с черным стеклярусом, и шесть настенных мейсеновских тарелок, и латунные рамочки для фотографий, и два старых бархатных, с медными застежками альбома.