Нейтральной полосы нет - стр. 25
На какой-то даче была какая-то пустяковая кража. Никита был там. И без всякого сочувствия рассказывал о потерпевших, что ему вообще-то не свойственно. У него позиция четкая, размывов нет: вора лови, потерпевшему сочувствуй. У него иногда до примитива четкая позиция…
И вдруг Вадим вспомнил. Как-то по дороге на электричку Никита еще раз обмолвился об этой даче. И упоминал фамилию Качинского. И он, Вадим, все хотел спросить: в чем там было дело, да так и не спросил.
Что-то ему тогда не то чтобы не понравилось, Но запомнилось в лице Никиты. Какой-то всплеск. Чего-то Никита не сказал. Ну ладно, теперь он уже не забудет и спросит.
Вадим привык доверять своим ощущениям подчас не менее, чем мыслям. Разве ощущение не предшествует мысли?
(«Поезд на Порохов снова набирал скорость».) Вадим вернулся к Галушко, к его словам о трех годах, которые получили убийцы.
Лейтенант был опечален, с его точки зрения, несправедливым приговором. Вадим подумал, что такие вот разочарования тоже входят в разряд издержек их производства.
– А вот скажите, адвокат любого преступника станет защищать? – с детской простотой спросил Галушко.
Наверно, это было первое убийство в его службе. Он ходил в суд и размышлял над тем, что слышал. Ни судьи, ни адвокаты не видели ни убитого – шея была перерезана почти от уха до уха, – ни его матери, когда ей сказали, что единственный сын ее убит.
А он видел. И ему – не по Уголовному кодексу, а по душе – не были понятны смягчающие обстоятельства и пухлые речи о молодости подсудимых: разве тот, кого он увидел на шоссе в черной в остром свете фонариков густой луже, – тот разве не был молод?
– Так ведь судебный процесс должен быть состязательным, – с такой же искренностью, несколько неожиданной для самого себя, отозвался Вадим.
Обычно с малознакомыми он бывал сдержан, в иных случаях производил впечатление холодноватого человека.
– Но у меня тоже случалось, – подумав, сознался он, – когда никак не поймешь, ну зачем это, чтобы какой-то краснобай работу многих людей сводил на нет. А все-таки не может процесс не быть состязательным. В споре рождается истина.
– Нет! – тоже подумав, сказал Галушко. – Тут, по-моему, все-таки есть неправильность. Судьи же не получают деньги за каждое отдельное дело? Прокурор не получает? Вот и адвокаты не должны получать частных денег. В таком деле не может быть материального стимула.
Вадим с симпатией слушал Галушко. Он и сам любил подвергать сомнению истины. «Истину – под сомнение» – это же старый девиз физиков-теоретиков, и черта с два добились бы они чего-нибудь без такой крамольной указки.