Нейросити. Реванш - стр. 28

– Нет, не собирался, – спокойно признался я, – Око за око, Саша. Зуб за зуб. Вы отняли у меня всё, чем я дорожил – кроме жизни. И я сделаю с вами тоже самое. Только вот жизнь оставлять не буду – слишком многого вы меня лишили. Как показала ваша практика – хочешь убить, убей наверняка.

Слова лились из меня сами собой. Я несколько раз представлял подобный разговор, но в моём сознании он всегда проходил по-другому. Сейчас же бессвязный бред сменялся покровительственным тоном, презрением, пафосом, а затем вновь возвращался, принося какую-нибудь клишированную мудрость. Мне было не по себе от всех этих слов. Я будто не знал, что мне сказать – но что-нибудь сказать очень хотелось. Вперемешку с яростью и всеми чувствами, что я в тот момент испытывал, это было не лучшее сочетание.

– Мне жаль.

– Да мне похрен, Саша. Сейчас – уже точно похрен. Жалость твоя – последнее, что мне нужно. Я даже не уверен, что и отнятая у тебя жизнь что-то изменит. Нет, нет, не смотри так. Просто я уже вытравил в памяти цель. Её не сменить. По крайней мере, не тебе, крыса.

– Что ты сделаешь с Годуновым?

Вопрос показался мне забавным.

– Хочешь узнать перед смертью, что я заставлю его страдать? Хочешь позлорадствовать на этот счёт напоследок?

– Нет, – тихо прошептал юрист, опустив взгляд. Лучше бы он молчал…

– Какой же ты мерзкий урод, – от злости неожиданно свело скулы. Скрежетнув зубами, я поднял пистолет и наставил его на Сашу, – Надеюсь, ты довольно пострадал за жизнь. Радуйся, что у тебя была такая мелкая роль во всей этой пьесе.

Мягко щёлкает спусковой крючок. Затвор передёргивается, из патронника вылетает гильза. Ствол чуть дёргается – совсем немного, на точность это не повлияет. Звук выстрела пожран глушителем, а маленькая пуля, преодолев всего два метра, входит ровно в середину лба Александра.

Его голова дёргается, юрист валится вбок – и спустя мгновение уже лежит поперёк кровати, глядя на меня почти живыми глазами.

* * *

Февраль 2101 года. Берлин.

Голограммы Лены и Крис слегка подрагивали. Образы девушек повисли в воздухе, изредка подергиваясь рябью цифровых помех. Я стоял прямо перед ними, затаив дыхание.

В Берлине давно практиковали кремацию, а уж в условиях эпидемии… прах моей сестры и девушки развеяли где-то за городом. Тут же было что-то вроде мемориала.

Небольшой парк выглядел уснувшим. Лёгкая позёмка летела по выложенным гранитом дорожкам. В этом году в гигаполисе зарегистрировали рекордно холодный февраль. Зима и не думала покидать некогда столицу Германии. Вкупе с улицами, опустошенными холерой, она создавала впечатление совершенно вымершего города.