Невысказанное завещание (сборник) - стр. 41
Оставить платок у себя тоже нельзя. Ну как тут быть? В Волгу выкинуть, что ли?
…Долгий летний день постепенно угас; вот и ночь; публика на пароходе угомонилась. В салоне и на палубе погасли огни. Только впереди парохода, в тёмной вышине, казалось, одиноко летит тусклый огонёк.
Диляра-ханум, измученная ожиданием и бесконечным хождением, увидев, что на палубе не осталось ни души, отправилась, наконец, в каюту… Как была, в одежде, прилегла и мгновенно уснула; видно, волнения и усталость доняли её… Трудно сказать, сколько длился этот сон, вернее, полузабытьё, когда обессилевшее тело, отяжелевшая голова погружаются в покой, а душа продолжает страдать и метаться. Диляра-ханум очнулась оттого, что пароход глухо ткнулся во что-то и заскрипел, сразу откуда-то снизу поднялся гул голосов. Она открыла глаза и, приподняв голову, прислушалась, силясь понять, что происходит, потом, встрепенувшись испуганно, вскочила и выбежала из каюты. Платок она не выпускала из рук даже во сне. Прижав его к груди, бросилась вниз, в четвёртый класс, и принялась искать студентов. Их, однако, нигде не было. Отчаявшись, наконец, Диляра-ханум разбудила пожилую женщину, дремавшую в ногах спящего ребёнка.
– Апа, здесь студенты ехали – три парня и девушка… Скажите, где они?
– Сту… студенты? – повторила женщина, прикрывая рот ладонью, не в силах сдержать зевоту. – Кто же это может быть?
– Ну… один высокий такой, чернявый, у другого рубаха в клетку…
– А-а! Вот вы о ком… Так ведь сошли они, красавица ты моя.
– Сошли? – Диляра-ханум склонилась к самому лицу женщины. – Когда, где?
– Да вот только и сошли. Не видела разве? Ведь вот-вот как отплыли-то.
Диляра-ханум бросилась к дверям. Ничего, кроме чёрной воды, разглядеть было невозможно. Она взлетела по лестнице вверх, бегом помчалась к корме… В каких-нибудь ста пятидесяти – двухстах шагах мерцают огни маленькой пристани. Если всмотреться хорошенько, можно даже различить поднимающихся на крутой берег людей. Не вполне отдавая себе отчёт в том, что она делала, Диляра-ханум подняла руку и крикнула, волнуясь:
– Ха-а-ри-ис!
Однако голос её, сдавленный волнением, быстро угас, поглотился ночной пустотой – даже сама она толком не расслышала себя. На мгновение она притихла, закрыв глаза, потом быстро вынула платок из свёртка и, взмахнув им, выпустила над чёрной пучиной. Лёгкий шёлк, выскользнув из её пальцев, вспорхнул вверх, всколыхнулся и исчез, будто растаял в ночной мгле…
Пристань теперь была далеко. Вокруг ночь – мрак, пустота. Только где-то вдали, на берегу, едва видны мерцающие огоньки, они, словно угли, тлеющие в сердце Диляры-ханум, дразнили и мучили её…