Невская твердыня - стр. 26
– А где то писание? И справедливо ли оно? Чего ради держат его в ящиках Посольского приказа?! Не все одинаковы и аглицкие люди… Не всем верить можно!
– Оно у меня.
– Читай, коли так! Читай! – снова раздраженно стукнул об пол посохом царь Иван.
– Даниил Сильвестр, нелицеприятный толмач твоей, государь, службы, перевел то и целовал крест, что-де писание это есть подлинный перевод письма того аглицкого посла.
– Читай!.. – нетерпеливо крикнул царь Иван.
Борис начал медленно, с расстановкой читать:
«Объявляю, что, когда я выехал из Москвы, Никита Романович и Андрей Щелкалов выдавали себя царями и потому так и назывались многими людьми, даже многими умнейшими и главнейшими советниками».
Иван Васильевич побледнел.
– Убери бумагу! – махнул он рукой. – После прочтешь. Устал я. А теперь иди! Оставь меня одного. Постой… дай бумагу! – Царь быстро выхватил ее из рук Годунова. – Однако же помни: царь не отказался и от своих балтийских берегов… Они – извечная земля наша…
Борис поклонился и вышел.
Царь Иван вынул из ларца зеркало и принялся внимательно рассматривать свое лицо. Морщинистое. Желтое. Седина в усах, бороде.
«Вот она пришла… старость! За моей спиной даже Щелкаловы воровским промыслом занялись!»
Он грустно покачал головою.
Не вовремя старость, не к делу хворь! Воры торжествуют. Слуги развращаются, теряют страх.
«Проклятые!» Царь с отвращением плюнул.
Ливонские немцы назло московскому царю распахнули двери Ливонии перед Польшей, Швецией и Данией, чтобы не покориться Русскому царству: «Пускай-де Швеция и Дания захватят нашу землю, только бы не русские!» Четверо против Руси! Приходится пока уступить. Боярская измена принесла свои горькие плоды. Согрешили бояре. На веки вечные запятнали себя. Тяжело бороться царю и с внешними врагами, и с внутренними. Тяжело!
«Пятьдесят лет!»
Царь с сердцем бросил на стол зеркало.
Поутру выходит Анна из дома с красного крыльца кормить ягодами медвежонка. Она с детским восхищением следит за тем, как он день ото дня делается и ростом больше, и бедовее.
Но не только ради медвежонка теперь выходит она во двор. Она узнала, что из своего уединения, с вышки, за ней в это время тайком смотрит юноша, тот таинственный Игнатий, которого отец держит отдельно ото всех, не позволяя ему встречаться ни с матерью, Феоктистой Ивановной, ни с Анной.
Отец и Хвостов верхом на конях ни свет ни заря уезжают куда-то, а возвращаются в полдень, к обеду, причем Игнатий тотчас же запирается в своей башенке-терему.
Однажды мать проговорилась: отец ездит с парнем на потешные поля, чтобы приохотить его к воинскому делу и к искусству огневого боя под присмотром московских пушкарей.