Невроз и личностный рост: борьба за самореализацию - стр. 13

Все индивидуальные тенденции вовлечены в столь тесные взаимоотношения, что на протяжении жизни человека главная роль переходит то одной, то другой. Романтические грезы в его воображении могут смениться стремлением стать совершенным отцом или предпринимателем, а потом его снова захватит мечта стать величайшим любовником всех времен.

И наконец, все они имеют две общие главные характеристики, вполне понятные из генезиса и функций всего явления. Это их компульсивная природа и фантазийность. Мы уже обсуждали их ранее, но желательно получить более полную и емкую картину их значения.

Их компульсивная природа – следствие того факта, что самоидеализация (как и вытекающая из нее погоня за славой) представляет собой невротическое решение. Термин «компульсивное влечение» подразумевает нечто противоположное спонтанным желаниям или стремлениям. Последние – выражение реального Я; первые – определяются внутренней необходимостью невротической структуры. Человеку приходится подчиняться им, невзирая на свои реальные желания, чувства или интересы, иначе его постоянно будут раздирать конфликты и душить чувство вины, отверженности и т. п. Иными словами, различие между спонтанностью и компульсивностью – это различие между «я хочу» и «я должен, чтобы себя обезопасить». Хотя индивид может считать, будто он хочет реализовать свои амбиции или достичь совершенства, на самом деле он вынужден их достигать. Потребность в славе взяла его в тиски. Поскольку сам он не осознает разницы между желанием и принуждением, эти критерии должны установить мы. Все дело в том, что его словно кто-то тащит по дороге славы, игнорируя его самого и его главнейшие интересы. (Мне вспоминается здесь честолюбивая девочка, которая в десять лет считала, что лучше ослепнуть, чем перестать быть лучшей ученицей в классе.) И с полным правом мы можем задать вопрос: не слишком ли много кладется человеческих жизней (в переносном или в буквальном смысле) на алтарь славы? Йун Габриэль Боркман (герой одноименной драмы Генрика Ибсена) умер, начав сомневаться в ценности своей великой миссии и в возможности ее осуществления. Здесь налицо поистине трагический момент. Если с точки зрения общечеловеческих ценностей мы (и большинство здоровых людей) жертвуем собой ради того, что считаем стоящим жертвы, это, конечно, трагично, но осмысленно. Если же мы размениваем свою жизнь по мелочам ради того, чтобы непонятно зачем рабски служить призраку славы, это следует назвать ничем не оправданным трагическим расточительством, тем печальнее, чем более потенциально ценна наша жизнь.