Невольница лорда Вэлдона - стр. 33
«Прости, девочка, но твои слёзы тебе не помогут», — подумал Мариус, испытывая необъяснимое чувство вины.
Он поспешил скрыться, пока девчонка не заметила его. До самого рассвета Мариус так и не сомкнул глаз.
С той ночи в вектуме Мариус больше не видел её слёз. За всё время, что они находились в пути, она вообще не обронила ни слова упрёка.
Её громоздкая повозка их тормозила. Деревянные оси колёс постоянно ломались, а стоило ей наехать на очередной пригорок, как повозка сразу же скрипела и стонала. Рован злился и предлагал бросить «проклятую телегу» прямо посреди долины, но Мариус не позволил. Если девчонка и доедет до Риверсайса верхом, то веда Арлин, которую она за каким-то чёртом потащила с собой, точно нет. А Мариус не хотел, чтобы по его вине погиб человек, служивший богам Мироздания.
Да мать придёт в ужас, если они привезут в Риверсайс полуживую веду! Она непременно скажет, что отец их так не воспитывал, и окажется как всегда права.
На двадцатый день путешествия они разбили лагерь уже ближе к вечеру. Солнце клонилось к горизонту. Его последние розоватые всполохи ещё виднелись на небосклоне, окрашивая верхушки деревьев мягкими красками. Воины принялись вытаскивать кухонную утварь из фургонов, бренча оловянными мисками и чашками. Дым от костров потянулся вверх, чадя и без того сероватое небо.
День выдался довольно жаркий, и Мариус, ехавший в своей чешуйчатой кольчуге, мечтал поскорее избавиться от неё и окунуться в прохладные воды Угольной реки. В этом месте, за пределами лагеря, была тихая заводь, которую путешественники обнаружили ещё по пути на восток.
Отдаляясь от лагеря, Мариус видел, что Тами выбралась из повозки вслед за ведой, а как только заметила Рована, поспешила в противоположную сторону, ближе к воинам, что готовили ужин.
Мариус пошёл навстречу реке, быстрой и извилистой. От лагеря её отделяла занавесь из высоких деревьев, в зелёных кронах которых насвистывали ярко-жёлтые иволги. Над водой, звонко стрекоча, летали жирные стрекозы.
Угольная река раскинулась перед ним тёмной лентой, с одной стороны которой рос высокий тростник, но с другой, где громоздились молодые ивы, к реке тянулся удобный спуск.
Мариус поспешно сбросил с себя пропитанную потом и грязью одежду, и полностью погрузился в прозрачную воду. Он вынырнул, тряхнул головой, разбрасывая брызги во все стороны, а затем проплыл немного вперёд, легко рассекая водную гладь натренированными руками.
Предзакатное солнце отбрасывало на зеркальную поверхность реки оранжевые блики. Тёплая, прогретая за день вода, расслабляла каждую мышцу. Мариус лёг на спину и прикрыл глаза. Вода легко удерживала его тело на поверхности. На некоторое время Мариус отрешился от внешнего мира и посторонних звуков, что доносились с лагеря. Птичьи трели сделались будто тише, звонкий стрекот стрекоз больше не доносился до его слуха. Мир замер, погрузившись в благостную тишину.