Невольница Альфы - стр. 10
– Я и сейчас им являюсь, – Георг вдруг подмигнул и щелкнул меня по носу кончиком указательного пальца.
– Значит, никакой вечеринки в честь помолвки? – я сама не поняла, почему голос стал хриплым.
– Напротив, радость моя. Это будет самая отвязная и громкая вечеринка года. И вот о ней точно будут говорить еще очень долго.
Его губы изогнулись в недоброй улыбке.
Когда двери лифта открылись, я смогла вздохнуть с облегчением. Юркнула вперед, радуясь, что на этом этаже почти нет народу. Еще одного «поздравительного» марафона я бы точно не выдержала.
– Ну куда же ты, солнышко? – Ибусов обращался ко мне громко и нарочито ласково, противным приторно-сладким тоном, каким порой изображают сюсюкающихся влюблённых.
– Да вот, горчичка моя, хочется побыстрее посмотреть, где ты работаешь, – я сказала это с сарказмом, ожидая, что Георг разозлится и перестанет сюсюкать, но вместо этого он в два шага догнал меня и снова приобнял.
– Ну вот, смотри-ка, а ты можешь быть вполне покладистой, – прошептал так, чтобы никто лишний не услышал.
Мы подошли к двери кабинета. Ибусов все еще улыбался, когда открывал ее.
– Георг Гаярович!.. – перед нами показалась испуганная девушка.
Высокие каблуки, короткая юбка, модельная фигура и лицо с обложки. При виде ее яркого макияжа невольно почувствовала себя неловко.
«Так себе, не пара Ибусову», – невольно вспомнилась услышанная в холле фраза, и если тогда она меня совсем не задела, то сейчас я ощутила себя дурнушкой.
Девица тем временем продолжала:
– …Он с утра вас ждет, я пыталась его выдворить, даже охрану вызвала, но…
– Так, успокойся, Марина, в чем дело, кто меня ждет? – лицо мужчины стало моментально собранным и серьезным.
– Я жду, – посетитель сидел на маленьком кожаном диванчике в углу, потому мы его заметили не сразу. – Доброе утро.
Да и сам он был неброским. Белые волосы, серые водянистые глаза, одутловатое лицо.
Сердце защемило от странной смеси тоски, грусти и злости.
– Папа?
– Папа? – переспросил Георг уже у меня и, получив нервный кивок, широко расставил руки в стороны. – Папа, какая радость, что вы заглянули! Марина, приготовь нам три чашечки кофе.
Марина обреченно кивнула и, закусив губу, выбежала из кабинета.
Мой отец поднялся на ноги, расправил складки на деловом костюме и скривился:
– Я сюда пришел не распивать с вами кофе, а поговорить насчет дочери.
Меня при этом он демонстративно игнорировал, словно я не стояла с ним рядом впервые после трех лет разлуки.
Заморгала часто-часто, чувствуя, что подступают слезы.
Нет! Нужно быть сильной. Отец не здоровается, не плачет, прощения не просит, с чего я-то должна расстраиваться?