Невиновный - стр. 35

Впоследствии во время таких же семейных встреч он мог ни с того ни с сего удалиться в спальню, запереть дверь и оставаться там в одиночестве, что, впрочем, позволяло остальным хоть немного расслабиться и поговорить, несмотря на тревогу за Рона. Потом он так же внезапно мог ворваться обратно и разразиться высокопарной тирадой на любую тему, какая в тот момент взбрела ему в голову. Обычно она была никак не связана с тем, о чем говорили за столом до того. Стоя посреди комнаты, он тараторил как сумасшедший, пока не почувствует усталость, после чего снова бросался в спальню и запирал дверь.

Иногда его бурное появление сопровождалось отчаянным бренчанием на гитаре и пением – пел он скверно, но требовал, чтобы все ему подпевали. После нескольких неблагозвучных песен он сдавался и, притопывая, удалялся обратно в спальню. Оставшиеся тяжело вздыхали, закатывали глаза и возвращались к прерванному разговору. Как ни печально, семья привыкла к такому его поведению.

Рон все чаще бывал отрешенным и угрюмым, мог целыми днями дуться без повода или обижаться на все и вся, затем в нем вдруг переключался какой-то рычажок – и к нему возвращалась былая общительность. Крах бейсбольной карьеры угнетал его, он предпочитал об этом не говорить. Позвонив, можно было застать его подавленным и несчастным, а в следующий раз – полным сил и веселым.

Родные знали, что он пьет, доходили до них и весьма определенные слухи о наркотиках. Вероятно, алкоголь в сочетании с химией был причиной его неуравновешенности и способствовал резкой смене настроений. Аннет и Хуанита как можно деликатнее попытались его расспросить, но натолкнулись на враждебность.

Потом у Роя Уильямсона нашли рак, и проблемы Рона отошли на второй план. Опухоль в прямой кишке быстро росла. Хотя Ронни всегда был маминым сынком, отца он любил и уважал. И чувствовал вину перед ним за свое поведение. Он уже давно не посещал церковь и имел серьезные проблемы с верой, но пятидесятнической убежденности в том, что всякий грех бывает наказан, не утратил и теперь не сомневался, что его отец, проживший безупречную жизнь, подвергается наказанию за пороки собственного сына.

Болезнь Роя усугубила приступы депрессии у Рона. Он корил себя за эгоизм, за чрезмерные требования, которые предъявлял родителям, – покупать ему шикарную одежду и дорогой спортивный инвентарь, посылать в бейсбольные лагеря и турне, снимать временное жилье в Ашере. И за все это он «щедро» отплатил им единственным цветным телевизором, приобретенным из денег, полученных за контракт с «Эйз». Он вспоминал, как Рой смиренно покупал себе поношенную одежду, чтобы его избалованный сын мог слыть первым щеголем в школе. Представлял себе отца, устало бредущего от дома к дому по раскаленному от жары тротуару с пухлыми чемоданчиками, набитыми образцами специй… И отца, сидящего на верхних, самых дешевых местах стадиона, но никогда не пропускающего ни одной его игры.