Невинность на спор - стр. 36
Или во рту.
Огромное такое, твердое желание, увитое венами подобное его напряженным, сейчас, рукам.
И всю магию разрушает женский вскрик и какая-то швабра с мочалкой на голове повисшая на Марке и занявшая губы, совсем недавно ласкающие меня.
Острое чувство ревности сносит всё желание. Остается только жажда убийства. И в душе я уже на ринге, душу любовь, что мешает мне жить. Но она только смеется в ответ, унижает меня собственными чувствами.
Вынуждает плакать.
И я отворачиваюсь, не могу на это смотреть. Ведь знала же, что надо уйти раньше. Но он словно загипнотизировал меня.
Глава 27
Очнись Даша, что за фантазии? Он не видел тебя. Он никогда тебя не замечал. Ты для него никто.
А то что было в раздевалке. Наказание. И пора смирится с тем, что губы этого парня не будут принадлежать тебе никогда.
Толпа вдруг ринулась на выход, да так живо, словно кто-то крикнул «Пожар». Меня начинают зажимать со всех стороны, толкать локтями, и я снова жалею, что не ушла раньше. Или что не осталась на своем месте.
Теперь вот в самой гуще получаю случайные удары от случайных людей, отражающие ту боль, что долбит меня изнутри.
И я уже втягиваю воздух от страха, когда на меня летит какой-то человек, как вдруг чувствую рывок и оказываюсь у стены. Она разделяет два выхода, в которые продолжает ломиться толпа.
А я оказываюсь притиснутой каким-то огромным, мокрым телом.
И сквозь мысли я наконец ощущаю запах крови и пота. Ничего странного на боях. Но помимо этого чувствуются знаковые нотки сандала. Одеколона, который порой на себя льет литрами Марк. Наверное, боится, что кто-то задохнется его естественным запахом.
Не может быть.
Марк?
Но он же должен быть на ринге, целовать очередную фифу. Он точно не должен помогать мне не быть раздавленной. Сама виновата.
Но стоит открыть глаза, как сердце пропускает удар, потому что эту грудь, что оказывается перед моими глазами я не спутаю ни с какой другой.
Он здесь. Охренеть. Он здесь. Со мной.
Поднимаю голову и вижу кадык, который жуть как хочется лизнуть. Сглатываю, чувствую, как по вкусовым рецепторам проходятся ржавой пилой, так что вкус крови буквально на кончике языка.
Поднимаю голову выше и почти теряю сознание, потому что руки марка четко надо мной. Прямые, напряженные, с четко обрисованными бицепсами и трицепсами. Растопыренными в стену пальцами. Но я быстро перевожу взгляд на лицо. В синяках и ссадинах, опухшее с правой стороны, с порезом с левой.
Да уж, тот еще красавчик. Но сейчас он настоящий. И это ценнее всего.
Его глаза кажется заглядывают прямо в душу. Высверливают там дыру, погружая в нее свои руки, стискивая сердце, что колотится как сумасшедшее.