Невинная. Насильно твоя - стр. 13

Промаявшись несколько часов в доме, я выхожу во двор. Здесь все прекрасно, кроме высокого кирпичного забора и больших ворот. Зачем такое ограждение, словно мы прячемся от кого, или это разыгралась моя больная фантазия?

Я хочу выйти отсюда, у меня наверняка есть любимые места в городе, будучи в которых я смогу что-то вспомнить, однако все попытки выйти с территории проваливаются. Здесь все закрыто, потому я звоню Владу, который вырастает словно из ниоткуда через пару минут.

– Что случилось, Илана? Вот, напишите здесь.

– Я хочу выйти. Откройте ворота, пожалуйста.

– Вам нельзя покидать территорию без разрешения мужа. Вы должны находиться здесь под присмотром, – сказал сухо, держа рацию в руке, а у меня мурашки побежали по спине, и стало не по себе.

– В смысле? Я не маленькая девочка, и мне не нужна нянька, выпустите меня немедленно!

Терпение лопалось, не помню, чтобы кто-то мне что-то запрещал. Я единственный ребенок у отца. Излюбленный и избалованный, я не знала слова “нет”. Его просто не было.

– Роман Викторович приедет – с ним обсуждайте. Ничем не могу помочь.

Влад ушел, а я забежала в свою, то есть нашу комнату и забралась в постель. Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Я не могу никуда выйти без разрешения мужа. Совсем. Даже на пять минут.

Красивое место, прекрасный дом, который похож на золотую клетку.

Так кто я здесь на самом деле? Любимая жена или все же пленница?

“Подхожу к девчонке, на корточки напротив нее сажусь. Хрупкая фигурка сейчас вообще не шевелится.

– Вставай. Давай дуй в свою комнату.

Никакого ответа или реакции. Вообще ничего. Даже плечом не ведет и не дрожит, как обычно, когда меня слышит.  Бля… Она точно меня выбесить решила.

Кладу руку ей на плечо, к себе поворачиваю. Волосы русые на лицо упали. Как только убираю их, вижу, что Илана вся белая как мел. Кожа аж просвечивает. Губы тоже белые. Холодная вся. Ледяная прямо. Черт!

– Илана! Эй, птичка, ты меня слышишь? Посмотри на меня.

Провожу рукой по ее лицу, хлопаю по щеке пару раз. Не сильно, но достаточно для того, чтобы проснулась, но девчонка так и продолжает лежать с закрытыми глазами. Ресницы эти длиннющие тени только отдают. Красивая и недвижимая, как кукла фарфоровая, мать ее.

Что-то внутри жечь начинает. Блядь. Лучше бы я и правда убил ее тогда еще. На кой мне с ней теперь возиться? Беру Илану за ладонь тонкую. Тоже ледяная. Сжимаю зубы. Замерзла она тут. Сильно.

Пульс проверяю, прикладывая палец к ее тонкому запястью, где едва заметные вены просвечивают под тонкой кожей. Есть, бьется, но слабый. Едва ощутимый.