Невинная для грешника - стр. 46

Роман Георгиевич.

Я киваю, хотя не могу видеть его лица за глухими окнами, но почему-то кажется, что он смотрит на меня в этот момент. И будто бы в подтверждение моих мыслей, машина останавливается, и стекло медленно отъезжает вниз.

Роман Георгиевич улыбается лишь краешками губ, а глаза его при этом ледяные-ледяные. Наверное, ему требуется приложить максимум усилий, чтобы выглядеть приветливым.

– Марта, ты в город? Присаживайся, подвезу.

Интересно, Орлов старший мне тоже дружбу предложит? Надеюсь, нет.

Более взрослая и… матёрая версия Марка мне не нравится. Абсолютно.

Сижу в просторном салоне, держусь обеими руками за поручень. Нужды в этом нет – машину не трясёт на кочках и не болтает на поворотах, – но мне так спокойнее.

За окном плавно меняются пейзажи, коротко стриженный тёмный затылок водителя кажется деревянным, до того мужчина сосредоточен на дороге, а сидящий в метре от меня Орлов немного лениво водит пальцем по тачпаду лежащего на коленях Макбука.

На меня не смотрит, работает, а мне всё равно чуть-чуть неуютно.

С глухим стуком Роман Георгиевич захлопывает крышку ноута, и атмосфера в салоне странным образом меняется. Начинает жечь скулу, шею, будто бы кто-то водит рядом с лицом зажжённым факелом.

Орлов на меня смотрит – такое ощущение ни с чем не спутаешь. Неуютный, цепкий и немного липкий взгляд медленно ползёт по коже, а у меня в голове рождается странный образ: муха, накрытая стеклянным стаканом. Вроде бы свобода рядом, но проще разбиться в сопли, чем преодолеть барьер.

Всё-таки Орловы слишком странные для меня – самой обычной девушки Марты. Все они и каждый в отдельности играют в какие-то игры, правил которых мне не понять.

Знаете, как в зеркальном лабиринте? Куда ни сунься, всё не то.

– Марта, и надолго ты к нам? – Роман Георгиевич слегка растягивает слоги, от чего его тон кажется ленивым и обманчиво расслабленным.

Я поворачиваюсь, потому что с моим затылком ему вряд ли интересно разговаривать, и натягиваю на губы улыбку:

– Очень надеюсь, что мама скоро поправится.

Он смеётся: тихо, хрипловато. Точно, как сын, сидит, подперев висок двумя пальцами, и смотрит на меня сквозь полуопущенные ресницы.

– То есть ждёшь, когда выполнишь миссию и спасёшься? – в его вопросе мне мерещится слишком много подтекста, и я ругаю себя мысленно за слишком буйное воображение.

– Нет, просто это же временно… это мамино место, я его в некотором роде всего лишь сторожу, – пытаюсь обернуть всё в шутку, но она неловкая и, честно признаться, очень убогой выходит.

Да уж, есть люди, рядом с которыми шутить – только настроение себе портить.