Невилл Чемберлен. Джентльмен с зонтиком - стр. 6
Вскоре, конечно, Джозефа перевели в бухгалтерию, но приобретенный опыт нахождения в рабочей среде он запомнит на всю жизнь, и первые его шаги в политике будут связаны именно с помощью тем людям, которые работали на его фабриках. Для таких людей очень скоро из руководителя и фабриканта Джозеф Чемберлен превратится в «нашего Джо».
Его интерес к политике был отчасти следствием интересов бизнесмена. Он замечал, что сокращение рабочего дня (а в тот период работали по 12–15 часов) благотворно сказывается на производительности труда и что рабочий, который умеет хотя бы читать и писать, работает лучше безграмотного. С этим и были связаны его первые инициативы в политической и административной деятельности в родном Бирмингеме, где в 1869 году он основал Национальную лигу образования[26]. В этом же году родился его второй сын от второго брака – Невилл. Первый брак Джозефа трагически оборвался в 1863 году, когда при родах первого сына – Остина – скончалась его жена Гарриетт.
И Гарриетт, и вторая жена Флоренс, мать Невилла, происходили из многочисленной семьи Кенриков, весьма известной и уважаемой в Бирмингеме. Семья эта довольно давно перебралась в Бирмингем из Уэльса. В религии Кенрики придерживались унитарианства с оттенками ранней приверженности к гугенотству (одно из направлений протестантизма). Сам же Джозеф, несмотря на формальную причастность к унитариям, был едва ли не атеистом, причем в определенном смысле даже «воинствующим», что проявлялось в его борьбе за отделение церкви от школьного образования, а в более смелых планах – и от государства[27]. В конце 60-х – начале 70-х годов XIX века подобные «передовые взгляды» были не то что нетипичны для британского подданного, а считались вызывающе революционными. Если уж Чемберлен во что-то истово и верил, так это в свою страну и в ее людей, о чем он позже скажет в своей знаменитой речи: «Во-первых, я верю в Британскую империю; во-вторых, я верю в британскую расу. Я верю, что британцы – величайшая из имперских рас, какие когда-нибудь знавал мир»[28].
В духе свободного вероисповедания воспитывались и его дети; ни псалмами, ни религиозными поэмами вроде «Христианского года» Джона Кибла их не изнуряли. Окончательно же разувериться в Господе Джозефа Чемберлена заставила вторая трагедия, постигшая его семью. Так же, при родах следующего ребенка, скончалась и Флоренс, а мальчик, появившийся на свет, прожил всего несколько часов.
Сам Невилл практически не помнил своей матери, ему не исполнилось еще и шести лет, когда она умерла. О том, что он никогда больше не увидит мать, ранним февральским утром ему сообщила «тетя Луи» – Луиза Кенрик, младшая сестра Флоренс. Это стало одним из самых первых и ярких воспоминаний мальчика. Все, что у него осталось на память о матери, – медальон и несколько книг. И ему, и Остину, хотя он ввиду возраста уже чуть меньше в этом нуждался, каким-то образом заменить маму старалась их старшая сестра Беатрис. С отцом же после этой трагедии отношения Невилла как-то странно разладились, точнее, приобрели отчужденный, ледяной характер, как будет он вспоминать впоследствии: «В течение многих лет я, скорее, уважал и боялся, нежели любил его»