Невидимая нить. Встреча, которая изменила все - стр. 1

Мальчик стоит на тротуаре в Бруклине и видит следующее: одна женщина убегает от другой, в руках у которой молоток. Мальчик узнает ту женщину, которая убегает. Это подруга его отца. Но вторую, с молотком, он не знает.

Жизнь мальчика не самая сладкая. Ему шесть лет, его тело покрыто мелкими красными укусами постельных клопов, он ужасно худой и у него стригущий лишай, который никто не лечит. Он очень хочет есть, но к чувству голода ему не привыкать. Когда ему было два года, он был настолько голоден, что начал искать в мусоре еду и съел мышиный помет, после чего ему делали промывание желудка. Он живет в грязной и маленькой квартире своего отца в неблагополучном районе Бруклина, спит в одной кровати со своими сводными братьями, которые мочатся по ночам. В квартире, где он живет, пахнет смертью. Он уже три месяца не видел свою мать и не знает почему. Морис живет в мире, в котором много наркотиков, насилия и царит полный хаос, и, несмотря на то что ему всего лишь шесть лет, он прекрасно понимает, что, если его жизнь не изменится, он может не выдержать и умереть.

Он не молится, потому что не умеет этого делать, но думает: «Пожалуйста, не дайте моему папе умереть». Эту мысль можно в некотором смысле назвать молитвой.

Потом мальчик видит, что по улице идет его папа. Женщина с молотком в руке видит отца мальчика и кричит: «Джунбаг, где мой сын?»

Мальчик узнает голос женщины и с удивлением спрашивает: «Мама, это ты?»

Женщина с молотком в руке смотрит на мальчика, и на ее лице появляется удивление, она начинает внимательнее всматриваться в мальчика и наконец неуверенно произносит: «Морис?»

Мальчик не узнал свою маму, потому что она сильно изменилась. От употребления тяжелых наркотиков у нее выпали передние зубы.

Мать не узнает своего сына, потому что у него лишай.

Женщина бросается вслед за Джунбагом и орет: «Что ты сделал с моим ребенком?»

Мальчик, наверное, испуган или сбит с толку происходящим. Но вместе с этим он чувствует себя счастливым, потому что вернулась его мать и он не умрет. По крайней мере, не здесь и не сейчас.

Он вспоминает этот момент как доказательство того, что мать его любит.

«Простите, леди, не поможете мелочью?»

Это были первые слова, которые я от него услышала на 56-й улице в Нью-Йорке, поблизости от Бродвея, в тот солнечный сентябрьский день.

Поначалу я не придала им особого значения. Эти слова были частью общего шума и потерялись в звуках улицы, обрывках разговоров, криков людей, останавливающих такси, и сигналов автомобилей. Это был просто еще один назойливый звук, который жители Нью-Йорка научились мысленно отфильтровывать и не замечать. Поэтому я спокойно прошла мимо него, словно его и не существовало.

Но пройдя несколько метров, я остановилась.

Я вернулась и по сей день не знаю почему.

Подошла, посмотрела на него и поняла, что это всего лишь маленький мальчик. До этого боковым зрением я заметила, что он юн. Но сейчас, внимательно всматриваясь в его лицо, я осознала, что он совсем ребенок: тщедушное тельце, крошечные ручки, большие круглые глаза. На нем была грязная толстовка темно-красного цвета и такие же замызганные тренировочные штаны. На ногах были белые кеды с развязанными шнурками. Под ногтями была грязь. Но глаза умные, и в целом он показался мне очень милым. Как я узнала позже, ему было одиннадцать лет.

Он протянул ко мне ладонь и повторил свой вопрос:

– Простите, леди, не поможете мелочью? Я очень голоден.

Возможно, его удивил мой ответ, но меня он просто шокировал.

– Если ты голоден, – сказала я, – я могу отвести тебя в «Макдоналдс» и купить тебе поесть.