Невеста Сфинкса - стр. 5
Глава 2
Экипаж остановился у парадного крыльца дома Соболевых. Навстречу поспешно выбежал швейцар в темно-синей ливрее и помог хозяйке сойти. Дверь была распахнута настежь.
– Барыню молодую внесли, вот только-только перед вами прибыли-с, – поспешил объяснить швейцар. – Без чувств пребывают-с! Да и мыслимо ли дело, овдоветь на первом году брака, да еще в их-то юных годах! Да, горе-то какое, барыня-матушка, ох какое горе вам-то, матери! – Швейцар сокрушенно качал головой.
– Знаю, знаю, любил ты Петрушу! – Хозяйка похлопала его по руке. – Благодарю за слезы. Ступай! Да молись за душу его!
Серафима Львовна направилась в свой будуар, но тут вдруг передумала, развернулась и пошла в спальню невестки.
В просторной комнате с плотно задернутыми шторами посреди широкой кровати лежала маленькая изящная женщина. Ее волосы и складки вдовьего черного шелкового платья разметались по кровати. Бледное лицо почти сливалось с безукоризненной белизной накрахмаленных простыней. Глаза женщины были закрыты, и только едва поднимавшаяся грудь указывала на то, что в ее теле еще теплится жизнь. Около постели, сгорбившись, сидел крепко сложенный широкоплечий молодой мужчина, брат юной вдовы. Он не выпускал из своих огромных ладоней ее бледную безжизненную ручку.
Серафима Львовна вошла и остановилась. Ее раздирали смешанные чувства. В первый миг ее пронзила острая жалость, которая почти сразу же сменилась нарастающей злобой и раздражением. Да и как же быть иначе! Что за безобразное представление устроила Зоя на кладбище! Как неприлично, надрывно она кричала, бросалась на гроб, пыталась кинуться в могилу! А потом впала в беспамятство. Разве ей, матери, не больно, разве для нее эта страшная смерть не конец света! Но она не может позволить себе такого неприличного поведения. Она из последних сил держит себя в руках! Как Петечке должно быть стыдно смотреть на все это с небес! Впрочем, чему удивляться, Зоин эгоизм и невыдержанность давно всем известны.
Серафима Львовна приблизилась к кровати. Скрипнула половица. Егор Аристов вздрогнул и поднял голову.
– Как она? – спросила Соболева, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче.
– Без чувств. Видимо, слишком глубокий обморок. Надо бы позвать доктора, не стало бы хуже.
– Да что же может быть хуже! – не сдержала раздражения свекровь. – Это обморок, пройдет. Она молода и здорова. Пройдет, – добавила еще раз с уверенностью. Но в эти слова Серафима Львовна поневоле вложила совсем иные мысли. Пройдет не только обморок, пройдет и горе, и боль потери, и любовь к безвременно ушедшему мужу. – Зоя совсем не умеет вести себя на людях, не может совладать с собой!