Невеста моего сына - стр. 25

Я принимаю противозачаточные и решаю не прерывать приема на время поездки. Не хочу корчиться от боли во время критических дней, так что просто продолжу пить так же, как и сейчас, хотя секса мне и не видать в эти сорок дней.

***

Собрание окончено, и многие спешат по домам, чтобы провести с родными последние до поездки дни. Опытные зоологи убегают первыми, а меня и других новеньких напоследок просят записать имя, фамилию и контактные данные в общем списке участников. Мы уже написали с десяток документов, но этого все равно мало.

Когда подходит моя очередь, пробегаю взглядом по столбику безликих ФИО.

И мое дыхание моментально сбивается, а волоски на коже встают дыбом. Руки дрожат, и мой красивый почерк отличницы впервые похож на невразумительные попытки вывести собственное имя в первом классе.

— Простите, а это кто? — тихо спрашиваю женщину, которая, сидя за столом, пересчитывает паспорта.

Из-за меня она сбивается со счета, так что останавливает на мне крайне недовольный и уставший взгляд.

— Кто?

— Вот это, под первым номером.

Ногтем подчеркиваю «Одинцов Н.Е», и даже от прикосновения к этому имени по телу словно проносится высоковольтный разряд, а кровь кипит так, как будто мне вкололи несколько ампул магнезии подряд.

Женщина закатывает глаза, потому что я отвлекла ее из-за такой ерунды. Равняя стопку паспортов, она бросает перед тем, как снова приступить к подсчету:

— Николай Евгеньевич возглавляет экспедицию… Два, четыре, шесть…  — Кивает в сторону входной двери и говорит: — Вот, кстати, и он… Десять, двенадцать…

Выражение моего лица сейчас очень напоминает Щелкунчика — нижняя челюсть просто отвисает, когда я оборачиваюсь. В дверях действительно стоит отец Адама. И он пришел не один. За ним, укутавшись в песцовую шубу, семенит на каблуках Алена.

— Привет Саша, — улыбается она ярко-красными губами.

— Все в порядке, Николай Евгеньевич, — отзывается женщина с паспортами. — Мы и сами справились, не в первый же раз едем. Не стоило волноваться.

Одинцов действительно тепло улыбается ей, но все меняется, когда он смотрит на меня. Сапфир снова сковывает толща непробиваемого льда. И очевидно, особенно сильно ему не нравится мое голое плечо, в которое он моментально впивается колючим, как репейник, взглядом.

А я рядом с ним снова задерживаю дыхание.

— Добрый вечер, Александра, — сухо кивает он, но в то же время нормальным человеческим голосом обращается к женщине-организатору: — Не мог не прийти, Зина. Привел к вам еще одного члена экспедиции.

Оскал Зины в этот момент тоже очень похож на Щелкунчика. Она, впрочем, быстро берет себя в руки, но улыбка все равно выходит кривая.