Невеста мафии - стр. 1

Кто покойников боится, тот для службы не годится… Сам придумал, сам озвучил. Юрка одобрительно улыбнулся. Ему нравилось мое бодрое, а значит, и боевое настроение. И еще он сказал, что бояться нужно живых. Как будто я и сам этого не знал…

А еще я знал, что некоторые кладбищенские сторожа неплохо зарабатывают на криминальных трупах. Схема проста – нежданно или «чаянно» убил человека, привез тело на погост, договорился с местным бюро неформально-ритуальных услуг, расплатился с ними по тарифу, не согласованному с налоговой службой, и будь здоров – если, конечно, угрызения совести не доведут до больничной койки. А сторожа уже знают, что делать дальше: раскроют старую забытую могилу, смешают свежее тело с прахом давно усопшего, землю и памятник вернут на место, аккуратно уложат срезанный дерн, чтобы скрыть новое захоронение. Разве что священника не позовут, чтобы отпеть покойника. Хотя, кто его знает, может, у этих лихоимцев в их тайном прейскуранте существует и такая графа, чтобы и батюшку с кадилом заказать. Любой каприз, вплоть до гарантированной экспресс-доставки души в рай бизнес-классом, только плати…

Единственно, чего наверняка не могло быть в этом кладбищенском прайсе, так это – острых ощущений от недружественной встречи с опергруппой уголовного розыска. Что ж, придется подать себя бесплатно, но с высоким качеством оказания незапланированной услуги. Если, конечно, этой ночкой кладбище примет на свой вековечный баланс еще одного постояльца.

Это была его, Юркина идея – поднять показатель раскрываемости убийств за счет неучтенных покойников. Затея, может, и не самая глупая, но несанкционированная сверху, а значит, поддержать ее мог только доброволец вроде меня. Натура у меня такая – денег не плати, дай только подержаться за горло какого-нибудь изувера. И семьи у меня нет – некому пилить за прогулы в супружеской постели. В общем, если кого и мог подбить Юрка на такую авантюру, так только меня одного. Вот он мною и воспользовался. Потому-то и готов откликнуться на любую мою шутку. Или на какую-нибудь «байку из склепа», в чем я, признаться, не силен.

Хотелось бы, чтобы байка эта сказывалась. Вот появится неурочный заказ у создателей и хранителей кладбищенских тайн, примут они труп, чтобы предать его земле, а тут мы с Юркой и объявимся. Лицом вниз, руки на затылок, а затем в отдел – на допрос, чтобы свежая кладбищенская байка обросла силой протокола. И жертва тогда будет, и убийца, а значит, появится полновесная палка в графе раскрываемости, аккурат накануне министерской проверки. В звании нас, может, и не повысят, но благодарность наверняка объявят. А лишний бонус, как известно, в личном деле не помеха…

Но, похоже, если кого-то этой ночью здесь и похоронят, так это нашу надежду на раскрытое убийство. Кладбищенская тишина это сделает под немой смех покойников. Половина четвертого утра уже, вот-вот светать начнет, а мы с Юркой все пустые щи лаптем хлебаем. Тихо в сторожке, свет в окне давно уже не горит – спят ее обитатели, хоронят кого-то во сне под траурный аккомпанемент собственного храпа. Да и у меня, если честно, глаза уже слипаются. Хоть бы какой покойник объявился. Предрассветный час – это как раз такое время, когда мертвецы возвращаются в свои могилы из самовольной отлучки. Вот бы вышел сейчас на нас такой гуляка, нагнал бы жути, да так, чтобы извилины дыбом, чтобы сон как рукой. Но тихо вокруг, только ветер в кронах деревьев шелестит… Или это чьи-то души меж собой перешептываются. Возможно, так оно и есть, но мне почему-то совсем не страшно. Может быть, обида страх глушит. Обида на то, что не удалась ночная охота. Нам свежий труп нужен, а витающие над нами души старопреставленных в графу раскрываемости не впишешь.

– Да, не повезло сегодня, – глянув на часы, уныло протянул Юрка. – Уходить надо.

– Может, просто поспим?

Я чуть ли не с нежностью обнял гладкий, пахучий ствол осины, приложился к нему щекой. Закрыть бы глаза и спать, спать. И плевать, что под ногами могилка, из которой мог вылезти старшина мертвецкого полка, чтобы вычислить и взять на карандаш смердящих самовольщиков.