Невеста из ниоткуда - стр. 21
Нет, а мебель-то, мебель! Почти как дома, то есть – на съемной квартирке в родном Крутогорске, уж там-то чего только не было! Старый скрипучий шкаф, смешное зеркало на тумбочке – трюмо, убогий торшер с треугольным столиком на облезлых рахитичных ножках…
Женька никогда бы, ни за что такую мебель бы не купила… да что там – купила, даром бы не взяла, даже если б навязывали, в ногах валялись, умоляли. Ну, так ведь не ее мебель, и комната эта, чай, не ее была, съемная, почти что задаром доставшаяся. Владелица, Анна Ивановна, дачница, неделю назад в деревню на все лето уехала, а комнату сдала. Так, за копейки сдала, не жадничала – чего выпендриваться-то, когда тут такой антиквариат да еще сосед – пьяница. Коммуналка. Нет, вообще-то сосед смирный, тихий был. Иногда, правда, гулеванил с приятелями-алкоголиками. Драться, правда, не дрались, но ногами топали шумно, орали что-то гнусными голосами, а иногда и кто-то из гостей – вряд ли сам сосед – в комнату к новой жиличке ломился. Сексу, наверное, восхотел на халяву, или просто так – познакомиться. Как-то даже пришлось пригрозить, мол, ежели что – так табуреткой по башке запросто! И врезала бы, не заржавело б, Женька всегда была девушкой решительной во всех отношениях: и с парнями, и просто – по жизни.
С любопытством распахнув сундук, Женька вытащила наружу какие-то пыльные выделанные шкуры, куски смотанных в рулон тканей… обычное полотно, льняное… О! А вот это необычное! На ощупь то ли шелк, то ли бархат – не поймешь. Материя тяжелая, плотная, очень красивая – золотистая с каким-то затейливым узором. Опять же, недешевая, верно! И вообще, далеко не бедный человек это все устроил. Это что же выходит, она, Летякина Евгения – этого неведомого олигарха пленница? Ага… счас!
Не обнаружив больше ничего интересного, девушка подошла к двери и, стукнув кулаком, громко позвала:
– Эй, кто тут есть-то?!
Ответом была тишина. Нет, сквозь узкое оконце со двора доносились чьи-то голоса и даже крики, только вот на Женьку никто не реагировал. Никак.
Пленница постучала еще, уже гораздо сильнее, едва не разбив кулаки в кровь. Закричала:
– Эй, мать вашу так, козлищи долбаные!
А вот эта ее эскапада почти сразу же увенчалась успехом – на крыльце послышались чьи-то торопливые шаги, что-то глухо скрипнуло, и дверь наконец-то распахнулась, едва не ударив девчонку по лбу.
– Звал, гостюшко? – поклонясь, осведомился тощий белобрысый пацан лет двенадцати, с плаксивым и каким-то угловатым лицом, босой… а грязные руки – в цыпках. Одет, однако же, как тут и полагается – в старинного покроя рубаху, правда, довольно грубую и особой свежестью не отличавшуюся.