Неверная - стр. 3
– Как вы решили назвать её?
– Не знаю ещё. Гульнара или Малика, – отрывисто ответила Патимат. – Не решила ещё.
– Гульнара – красивое имя, – улыбнулась Фирузе. – Так мою бабушку звали.
– Малика будет, – тут же решила её свекровь.
***
Несмотря на то, что особой радости появление Малики на свет семье не принесло, Патимат и Али провели все традиционные мероприятия, встретили гостей, приняли подарки и угостили всех на славу самыми вкусными блюдами. Только родственников Фирузе на празднике не было, её родителей не стало несколько лет назад, а с дальней родней она не общалась, потому что никого не знала, да и жили они не близко.
Новорождённую девочку выносить к гостям не стали, и Фирузе тоже не показалась там, чтобы не прогневить высшие силы. Только Патимат и две её старшие сестры пришли к ним в комнату, вымазали щеки и лоб девочки кровью жертвенного барана и положили в её колыбельку листы Священного Писания.
Неизвестно, что из этого помогло Малике выжить, но первые полтора года она, слабенькая и худенькая, то и дело находилась между жизнью и смертью. В конце концов, мать, в то время уже снова беременная, совсем махнула на младшую дочь рукой, и бабушка Патимат, решив, что хуже уже не будет, вынесла внучку на холодную веранду и положила на топчан, накрытый старым тулупом:
– Здесь спать будет! – заявила она невестке, вышедшей за ней следом.
– А если помрёт? – бросила Фирузе на свекровь недоумевающий взгляд.
– Всё равно к тому идёт, – ответила та.
Но Малика не умерла. Она стала потихоньку крепнуть и к трём годам совсем забыла, что такое болезни. Маленькая и худенькая, она быстро семенила рядом со старшими сёстрами Хавой и Саидой, когда те шли работать во двор или в огород. Помогала девочка не только там, но и на кухне. Саида отдала ей свою скалку, и малышка ловко управлялась с ней, раскатывая кусочки теста на то или иное блюдо.
Когда же она подросла, ей поручили уход за домашней птицей. Хава, как старшая из дочерей, управлялась с коровами, Саиде достались бараны и козы. Вместе они собирали хворост и даже рубили дрова. А ещё девочки были обязаны присматривать за новорождённой сестрёнкой Заирой, родившейся на удивление крепкой и здоровой. Али снова был недоволен женой и когда узнал, что она произвела на свет четвертую дочь, хотел выгнать её из дома, но тут за невестку вступилась Патимат:
– Опомнись, безумный! – одёрнула она сына, когда он пришёл сообщить ей о своём решении. – Кто лучше Фирузе умеет ткать ковры? Она же первая мастерица на всю округу! К ней отовсюду едут и платят хорошо. На что жить будем, если она уйдёт? Ты подумал об этом своей головой? И так на тебя Аллах прогневался, раз посылает только дочерей. С кем в старости останешься? Разойдутся они все по чужим углам, кто на тебя работать будет? Эх ты! Горе моё! Иди-иди, нечего пялить на меня свои глаза. Мирись с женой, без неё совсем пропадёшь.