Невечерний свет: Рассказы о Божьих людях и святых местах - стр. 7
И сказал просто:
– Ну что ж, оставайтесь…
– Слава Богу… – Я тоже невольно встала, засмеялась, а на глазах выступили слезы.
«Да исправится молитва моя…»
Маленькую базилику рядом с главным храмом открыли к службе.
Строгая, простая, совершенных пропорций, она по-своему хороша. Светлые каменные плиты под треугольной крышей из того же камня, никаких излишеств. Только орнамент плетенки вдоль портала, над ним – крест в круге. Да узкий проем окна обведен рельефными линиями в форме ключа от рая, украшающего восточные фасады древних грузинских церквей.
Пока строители возводили высокие стены главного храма, увенчивали его барабаном, пока живописцы толкли драгоценные камни из княжеской казны на краски для Голгофы, сам князь молился в этой базилике, похожей на часовню.
Мы с Митей обошли ее вокруг и опять оказались у пристройки над кельей первого монаха. Дверь была приоткрыта, и Митя заглянул в полутьму.
– Димитрий, заходи, – позвал оттуда Венедикт, – мы тебе сапоги подберем.
Пристройка использовалась под кладовую и была загромождена шкафами, ящиками, корзинами, грудами старых церковных журналов, разобранными ульями.
Иеродиакон извлекал на свет сапоги, вроде тех, которые носил сам.
– А зачем мне сапоги? – осведомился Митя.
– Это традиционная монашеская обувь. А ты тоже будешь носить все монастырское, хочешь?
– Как не хотеть… – ответил Митя словами отца Давида и обернулся ко мне, удивленно раскрыв глаза.
Сапоги он выбрал на взгляд, наименьшие по размеру, хотя и тот оказался сорок вторым.
– Ничего, я научу тебя надевать портянки, и будут как раз, – одобрил Венедикт.
Из старой одежды, висевшей в шкафу, он извлек рубашку, свитер, рваный на локтях, солдатские штаны и, наконец, подрясник, очень длинный. Его шил для себя охотник, посещавший монастырь. Он не очень хорошо представлял, как шьются подрясники, и сшил рясу с широкими рукавами, но с круглым вырезом на шее.
– Попроси у Арчила скуфью. Потом возьми всю одежду сразу и подойди к игумену, чтобы он ее благословил.
Пока Митя примеривал скуфьи, Арчил смотрел на него с блаженной улыбкой, щуря глаза, чтобы скрыть их влажный блеск. Скуфью выбрали суконную, четырехгранную, плотную, как валенок.
С кучей одежды в одной руке и сапогами в другой Митя пошел и храм.
Игумен вышел из алтаря. На нем уже была свободная греческая ряса, прямая, без талии, с широкими длинными рукавами. Голову вместо черного клобука, придающего монаху царственный вид, украшала простая афонская камилавка.
Митя переступил высокий порог и попросил благословения. Я остановилась на пороге.