Неумолим бег времени (публицистика) - стр. 9

Иные древние обитатели Кавказа погрузились в область преданий, но такие, как черкесы, кабардинцы, адыги, карачаевцы, балкарцы, осетины, чеченцы, ингуши, сохранили этнические корни вместе со всеми характерными для этих народов национальными особенностями.

Переходя к предмету спора, Будников пишет: «Что касается самого Батал-паши, ставшего на службу туркам-османам, то тут более прозаический ответ: они платили за то, что он стоял на защите окраин турецких владений». Тоже верно. Но разве Иван Грозный, Екатерина Вторая и другие самодержцы, переселяя, например, запорожцев и других казаков в предгорья Северного Кавказа, не платили им за несение сторожевой службы на новых рубежах России?

Судя по сказанному Будниковым, «и русские переплачивали горцам, чтобы переманить их на свою сторону». Это нечто вроде «закона рыночных отношений». Чтобы утверждать, что «любовь к золоту и серебру преобладала в душах абсолютно всех горских народов», надо иметь хотя бы элементарные понятия об условиях их жизни.

Волею жестоких судеб загнанное на бесплодные вершины и в теснины гор большинство народов от колыбели до могилы думало о хлебе насущном, а не о драгоценностях. И если среди всяких ремёсел процветало оружейно-ювелирное златокузнечество, то драгоценности и оружие не накапливались, а сбывались русскому двору, знати и военным, так же как и владыкам других богатых стран. Золотых корон, диадем, цепей, крестов, царских и культовых убранств и нарядов, усыпанных драгоценностями, даже у горских ханов, князей и духовенства не было.

Жалкий быт основной массы народов гор мне слишком хорошо знаком, чтобы согласиться с Будниковым. И как можно кивать на соседа, закрыв глаза на своё? Видите ли, «как ни печально, но они (разумеется, горцы) продавали в рабство своих детей, женщин, не говоря о рабах». Да, на Кавказе, как и во многих странах мира, невольничьи рынки существовали, и здесь велась работорговля так же, как и на Руси. В этом деле русские крепостники могли посостязаться с европейскими пиратами, промышлявшими сбытом африканских невольников. Раба или рабыню мог продать кавказский купец, но родное дитя, как пишет Будников, – никогда. В таком случае продавец был бы оплёван всем джамагатом и изгнан из племени. Крепостники же могли не только продать, обменять, проиграть в карты, но и, скажем, заставить крепостную вскармливать грудью борзых щенят из своей псарни. Или это тоже выдумки Ибрагимовой?

Ещё хотелось бы напомнить моему оппоненту о тех усилиях, которые были приложены передовыми мыслителями русского народа, чтобы выкупить у крепостника-самодура талантливого сына украинского народа Тараса Шевченко. В заключение И. Будников пишет: «Пусть попробует историк М. Ибрагимова убедить меня, что за 74 года коммунистического режима эти народы перевоспитались» (подразумевая кавказцев).