Неудержимость VIII - стр. 26
Срубленный лес вокруг портала, который ещё в прошлый раз был поляной с пнями, теперь напоминал собой какой-то огроменный городок с дикого запада Америки, состоящий из одной прямой улицы до хутора, на которой стояли хлипкие деревянные дома, за которыми виднелись трущобы из мешанины жилых сооружений, но именно внешняя линия создавала ковбойский антураж. Да и люди на улице вели себя подобающе, предавая моему восприятию этого места ещё большей схожести с Канзасом восемнадцатого века. Разве что не раздавались громкие пороховые хлопки выстрелов, хоть и болты постоянно пролетали то тут, то там. Бились окна вылетаемыми из салунов телами людей, на проезжей части мужики месили друг другу рожи, ночные девки вокруг зазывали к себе, и ночной город, что и стойбище варваров сегодня, находился в каком-то своём празднике, так как жизнь тут изрядно бурлила. И надо отдать должно Юже, девушка лишь с призрением обвела взглядом происходящее вокруг. И я буду на верном пути, если посчитаю, что для варваров происходящее, где все дерутся, ругаются, что-то доказывают на повышенных тонах и чуть что пускают в ход нож, является полнейшей дикостью. Ведь это разительно отличалось от празднования у самих варваров, где все до единого, даже будучи пьяны, были дружны с друг другом, где в лагере среди нескольких разных кланов царило братство, уважение и любовь к окружающим. И вот, кто тут дикари?
Мы прошли сотню метров, когда один из пьяных работяг, горлопаня что-то невнятное из-за водопада слюней, подлетел к Юже и пихнул свою грязную руку той под юбку. И даже моя Баал не успела отреагировать, как я воткнул тому кинжал в глаз. Тело недоковбоя замертво упало нам под ноги и участок оживлённой ночной улицы вокруг нас на десяток секунд, замерев, поник в тишине, лишь весёлая музыка из ближайшего к нам кабака продолжала звонко долбить. Я выцепил взглядом друзей-подельничков мёртвого любителя пощипать смерть за мягкое место и тяжелым взглядом уставился на них. Пятёрка оголтелых пьяных работяг, разинув рты в непонимании, отчего их весёлый в слюни друг вдруг упал поспать, долго соображали, прежде чем их глаза начали застилаться безумным гневом от смерти их товарища. Но тут, прорубая оцепенение толпы, раздался одинокий и грубый возглас: “Что тут происходит?!”.
Из-за спин людей к нам выдвинулись стражники, что, увидев под моими ногами труп, а в моей руке окровавленный кинжал, стали вынимать мечи из ножен, брать копья на изготовку и направлять на меня взведённые арбалеты. А вот этому стоит вознести похвалу, особенно тому, кто организовал подобную стражу, которая достаточно быстро реагирует на подобные ситуации. Но я взглянул на одного из стражников, что до этого всегда дежурил у башни стражи в хуторе и который сейчас являлся командиром появившейся группы. Мой взгляд пересёкся с Жир Жаб Гомно и тот сразу меня узнал, молча давая знак своим ребятам притормозить. Тем временем один из пьяных товарищей убитого, тыча в меня рукой, истошно завопил, что я изувер и последняя гнида, которая просто так убила их лучшего друга, ангела во плоти, но это стало триггером для стражи. Жерарб Гюмо, а именно такое настоящее имя было у стражника, развернулся к тем пропойцам и, указав на них рукой своим солдатам, взревел: “Вы обвиняетесь в оскорблении и нападении на Барона, всех в темницу!”. И тут, откуда ни возьмись, стражи стало ещё больше. Они возникли за спинами пьянчуг и принялись тех нещадно дубасить, а Жерарб, подойдя к нам, устало и без жеманности заговорил: “Доброй ночи, Барон. Вы же направляетесь в хутор? Давайте мы вам обеспечим сопровождение, чтобы избежать подобных казусов. Народ тут работящий, простой. Да и сами видите: гуляют, мозги отуплены. А то вы пока дойдёте до хутора, половину улицы выселите… из жизни. И тогда ваш указ о постройке города немного пойдёт не по срокам.”.