Неудержимость V - стр. 24

Я давно потерял счёт дням и не мог точно сказать, сколько уже учился в этом монастыре. Все дни смешались в единообразии, уборка, тренировка, чистка котлов, тренировка. Но в один из дней я внезапно стал ходить на тренировки с другими ребятами. Меня прозвали “Уши”, логично, за длинные уши. И вот с этого времени я начал в действительности учиться, опять же не тому, как сам считал, чему должны учить в школе. Но что я знал о жизни? Притом, что это была специальная школа, которая называлась Монастырь. Учили считать, читать и писать, хотя я уже умел читать и до этого, но тут хотя бы книжки были интересней. Как папа и говорил, они были про великих воинов, что учились до меня в Монастыре. Это вселяло в меня необъяснимое чувство того, что я сам хотел стать, как и они, великим, сильным и непобедимым. Но они рассказывали не только о силе, но и о справедливости, честности и порой смирении. На самом деле, смирение было самой непонятной для меня вещью. Вот не понимал я, почему порой надо терпеть, когда можно дать сдачи. Тем более, когда ты прав. Но учителя говорили мне, что я слишком рано начал задумываться об этом, и давали мне другие книги, в которых были непонятные истории про то, что я должен говорить спасибо камню. Но хотя бы целовать его не заставляли. Хоть я и замечал, как многие дяди делают это. Вот идёт по коридору, идёт, и вдруг стену поцелует, или ступеньку погладит. После этого я стал больше присматриваться к окружающим меня людям. Дяди-то ладно, но вот мои друзья из класса тоже начинали делать эти странные вещи. У некоторых даже появились, по секретам, что они мне говорили, каменные куклы, а у некоторых и настоящие каменные воины, с которыми те стали разговаривать, если вдруг не с кем было поговорить. Однажды даже Мастер Бадук, что внезапно появился, как он любил это делать, дал мне странную статуэтку. Ведь у всех были либо бесформенные булыжники, либо каменные воины, а мне Мастер вручил, я даже и не знаю, что это. Однозначно, то была фигура голого человека, но очень странного. У него была огромная грудь, что больше были похожи на шарики, руки и ноги не мускулисты, как у дядь, а о круглом заде и, вовсе, говорить нечего. Лицо только, я мог точно сказать, было похоже на мамино. И волосы, как у неё, длинные. Поэтому, обмотав фигуру лоскутом ткани и оставив открытым только лицо, я стал думать, что это мама. И тоже, как и все, стал разговаривать с ней.

Время шло, в Моностыре прошли уже три зимы, это было холодное время года, когда всё покрывалось льдом. Старшие братья говорили, что есть ещё и снег, но я ни разу его и не видел. У нас зимой всегда шёл дождь, а за холодные ночи он превращался в лёд, что часто стаивал к обеду, но вечером всё повторялось, ливень, холод, лёд, жара. Летящие в меня камни только усиливались и их становилось всё больше, и порой мы могли кидать их все в друг друга целый день на пролёт. Единственное, мне не разрешалось кидать их часто и со всей силы в других. Возможно, именно поэтому и другие одноклассники особо часто в меня тоже не кидали камни. Многие из нас теперь перестали уворачиваться от них. А самым крутым считалось, это подловить камень и отбить его. Не поймать и кинуть обратно, а именно отбить. Даже разбить его кулаком в полёте считалось не так знатно, как перенаправить его. Ещё мы наконец стали соревноваться в драках, по многу часов проводя дни в ударах по друг другу. И опять для меня были отдельные правила, не бить в полную силу. Для полной силы уже сам Мастер Бадук водил меня к водопаду у озера, где я бил этот самый водопад. А лучше всего, чтобы я бил каменную стену скалы за ним. Это было сложно, напор воды был очень сильным, всё время сбивая мои удары. И хорошо если я хотя бы раз из десяти мог дотронуться до камня. Что там было говорить о каком-то ударе по ней. Надо отдать должное, Мастер всегда спокойно сидел и ждал конца моих тренировок, а после лично вёл меня обратно в монастырь, драить котлы. А ведь я помнил его совершенно другим, судил по тем дням, когда он меня сопровождал сюда. Тогда он был злым и всё время куда-то спешащим, а тут внезапно он спокоен и умиротворён. Порой он заговаривал со мной, начиная рассказывать о разных вещах, и ему очень нравилось, что я слушаю его и не задаю никаких вопросов. Очень скоро он начал рассказывать мне о разных людях из монастыря, делясь своим мнением. Для меня это было очень странным поведением, так как у каждого из нас был свой каменный амбал, с которым мы могли в любой момент поделиться своими мыслями и секретами. Но, наверное, у Мастера не было своего. Не хотелось думать, что это я вдруг стал его каменным амбалом. Но однажды, он внезапно спросил моего мнения, что я думаю о другом Мастере. Он рассказывал мне про одного из его учеников, что правда тоже был дедом. И я никак не мог взять в толк, как один дед может быть учеником другого деда? В общем, Мастер Танаян неожиданно для Мастера Бадука стал перечить тому. Сначала он заметил за учеником одну странность, тот часто стал уходить в город и пропадать. А Мастер Бадук не мог добиться от того внятных объяснений. В монастыре скоро должен был начаться праздник, что проходит раз в десять лет, праздник Цветения Каменного Цветка Имра, и приготовления к нему шли полным ходом. Все были заняты делами, ожидались гости и паломники из других монастырей. На просьбу помочь учителю в одном важном деле Танаян отказал, сославшись на дела в городе. А когда Мастер Бадук пригрозил тому, то тот лишь рассмеялся и ушел. У Мастера Бадука было не спокойно на сердце. Поэтому я сказал ему, что мог бы проследить за Мастером Танаяном. И хоть это не благородное дело для воина, но покой Мастера важнее. Немного подумав, Мастер дал мне разрешение.