Размер шрифта
-
+
Неудержимолость - стр. 3
где каждая строчка – смешна и страшна.
За аплодисментами полного зала
всех громче дышала твоя тишина!
Она обволакивала помещенье;
устраивалась на свободных местах.
Ты каждое слышал мое посвященье
тебе и тому, кто тобою не стал.
Я бросила исповедь в бледные лица,
и та разменялась на слезы и смех;
Как верно ты сделал, решив отдалиться,
тем самым ко мне приближая успех!
Пусть не был ни разуты мной поцелован.
Я к вере склоняюсь, как осень к зиме,
что стоило, всё это стоило Слова,
чей блеск нестерпимый сияет во тьме.
И каждый, кто слушал, а главное – слышал,
меня и дыханье твоей тишины,
поймет, что оно с каждым разом все тише,
а строки мои почему-то слышны.
И люди, свои забывая заботы,
полюбят меня – так, как ты не сумел.
Так радуйся, как же я стану свободна,
сиянье их глаз получая взамен!
Я смело скажу, что я всё доказала,
когда, приютившись в углу у окна,
за аплодисментами полного зала
задышит уже не твоя тишина.
Nimeni nu nevadesparti[1]
Таким, как мы, полезны время и расстояние.
Они обтёсывают все камни и поят хмелем
так, что проснувшись рядом с тобою, я не
боюсь, что мы чего-нибудь не сумели.
В шесть я играла на укулеле и на баяне.
Но вот мне двадцать: нет ни баяна, ни укулеле.
Мы не сумели сказать друг другу два наших имени
в той красоте, синеве и золоте прошлогоднем.
Я не посмею сказать «останься со мной», «люби меня»
быть может статься, ты чудотворец. Но не угодник.
Но я посмею сказать другие слова, и nimeni
nu ne va despartf, поверивших в день субботний.
Таким, как мы, из воздуха ставят памятник
и дышат им. Он свеж и неиссякаем.
Пока мы бьёмся за каждый вдох тяжело и маетно.
За каждый выдох в огне безумствуем и сверкаем.
Горит свеча. Покачивается маятник
в такт музыке, не старящейся с веками.
Так заживо умерев, оживают намертво
два человека между черновиками.
Девятнадцать и четверть века
На часах было девятнадцать и четверть века.
Мир был зелен и прост, как яблоко дяди Стива.
Человек влюблён в человека, влюблённого в человека.
Неплохой пример для ретроспективы,
для бульварного чтива и золотых изданий,
для того, кто никем никому никогда не станет,
для студентки, опаздывающей на поезд,
что увёз бы её в самый белый часовой пояс.
Это было вчера. Прошедшее время – это
всё, что набело в силах переписать поэты,
вот и я – переписываю проваленный госэкзамен
год спустя, про всегда together, всегда zusammen.
Жить от любви, не умерев, как в прошлый
раз, казалось решительно невозможным.
И смотрите, живу, живу, а не в жизнь играю,
этой жизни, как Богу, нет ни конца, ни края.
Марш – пока что не Мендельсон, но уже торжествен.
А сегодня нам двадцать и двадцать шесть, мы
Страница 3