Неудаленные сообщения - стр. 1

Посвящается С.А. Жданку

Тонкий месяц, снег идет

Купола с крестами

Так и кажется вот-вот

Понесутся сани.

Ждешь и веришь в волшебство,

Кажется все новым.

Так бывает в Рождество.

С Рождеством Христовым!

Отправитель Борис Келдышев

дальше номер телефона и заканчивается – получено 07.01. 2009.

Листаю дальше, от него же:

Под шубою селедочка

И тазик оливье

Ведерко сладкой водочки

Желаю я тебе!

Блестят на елке шарики,

Как Фаберже яйцо

С экрана улыбается

Медведева лицо.

Куранты лупят бешено,

Подбило пробкой глаз

Открыл в лицо шампанское…

Какое-то бесконечное послание. Поздравил с 2010 –м. Да. Сохранилось.

Сын в третий раз разбил свой мобильник. Говорит, забыл вытащить из кармана, когда во дворе колледжа гоняли мяч. «Виноват, извини». В прошлый раз дверь автобусная хлопнула, когда заскакивал – прищемило, раздавило. В позапрошлый девушка стала причиной. Получается – всё обстоятельства и злые люди.

Третий телефон за год. Как вам?

– На, держи! – я вручил ему старенький кнопочный Nokia. Мне жена подарила новый, а этот пылился без дела. Сгодился. Умещается на ладони, не лишенный изящества, шедевр, можно сказать, телефонного дизайна. Но в прошлой пятилетке. Пожалуй, даже так – шедевр десятилетия – черный корпус, ничего лишнего, ничто не отвлекает, хромированная окантовка в виде ленты Мёбиуса, красиво.

У сына кислое лицо, но телефон взял. Этот будет сложно разбить. И потом, кнопочный – только звонилка, только телефон. Прежде чем обрести нового хозяина, он, видавший виды, Nokia вернул мне всё, что хранил в памяти о прошлой жизни.

У Бори Келдышева день рождения 11 сентября, легко запомнить – рухнули башни в Америке, ему в тот день сорок стукнуло. Но я и до обрушений помнил, не забывал, поздравлял всегда. Однако, мои СМС не сохранились, не остались в памяти мои поздравления, остались только те, что приходили, а что уходили, уходили бесследно. Может, у Бори и остались?

Остались бы.

Бори нет. Он погиб.

Однажды он меня побил. Ударил два раза, или один. Один-то точно. Сильный удар, в челюсть. Где научился? Может, с детства умел, а может в Афганистане; почти два года воевал, вот вернулся немного контуженный (может и родился таким), но живой и сильный, а погиб здесь. Давно уже.

Выпивали мы с ним знатно. Расставались, например, заполночь, а утром он звонит из какого-нибудь пригорода: я, говорит, в ментовке, приезжай объясни, кого они взяли. Келдышева! Подтверди. Я начинаю подниматься, сую голову под кран с водой, за окном светает, птички – воробышки чирикают, но автобусы пока не ходят, да и, как правило, не было нужды в автобусах. Шутил Боря. Ни в какой он не в ментовке, шутил, ну и проверял, пожалуй, можно ли взять меня в горы. В горы и с автоматом. За многие годы знакомства не припомню, чтоб он о войне распространялся как-то пафосно, да и вообще никак. Ни пафосно, ни безпафосно.

Я то, что ж? Любопытно. Люди-человеки. Как там, у Горького: «Клим все чаще стал примечать, что живет в нем кто-то, гораздо глупее его». Ну и я, особенно, когда в подпитии – «Боря, Боря, скажи, Боря, ты ж стрелял! Убивал?»

Ответил однажды, как бы себе и будто протрезвел враз:

– Да нет, – говорит, – не видел, чтоб в кого-то там конкретно моя пуля попадала. Нет. Ну а, – помолчал, потом быстро-быстро, наскакивая словом на слово,– в кишлак заходим, после допустим, как выбили душманов, первое – зачистки. А как? Не зачистишь, получишь в затылок. Обязательно. Дуван, кишлак, домики, пробираешься тихо-тихо; ступаешь, горло першит от жара в животе, потом, в окошко или – дверь ногой и пару гранат туда. Заскакиваешь – а там никаких духов, декхане, руки – не забыть – темные в мозолях, узкие и жилистые . И гул от взрывов не стих, эхом под потолком.

Как из него вырвалось? О контузии ни слова, сколько не пытался я подкатить, выведать. А тут вырвалось.

В ту ночь я провожал его после солидных возлияний и задушевной беседы, и тут у самого метро тычка в лоб. Вот именно. А я не ответил. На меня это совсем не похоже. Я опустил голову.

Пока он там воевал, я книжки читал. Много-много книжек. Важно, конечно, не сколько прочел, а сколько догнал, просек, то есть, в смысле – смысл уловил. Мне тогда казалось, что и сам Джойс мне не брат. Да!