Нетипичный атом общества - стр. 18
– На кого?
–На руководящих и направляющих, не на соседа.
– Я сам по себе.
– У меня друг до войны был, жили в коммуналке на восемь семей на улице Мархлевского, их комната напротив нашей находилась. Третий этаж направо, как сейчас помню. Потолки – четыре метра девяносто сантиметров. Звали его Илюша Гринфельд. В нём сочетались ум, лёгкая небритость и очаровательная неухоженность. Он подавал большие надежды в литературе, дружил с Пашей Коганом.
– А это кто такой?
– Здрасьте-пожалуйста, не знает. Тот, который «Бригантину» написал.
Володя вздохнул с лёгкой укоризной:
– «Бригантина», это хорошо, но тухлой и вшивой неухоженности нам и в доме инвалидов хватило.
Анна попала в дом инвалидов в Колычёве в конце войны, а муж перед новым 1954-ым годом. После ХХ съезда, оглушительного, потрясшего страну, калечных и прочих больных, способных жить самостоятельно, стали массово выписывать, расселять в бараках и строящихся казённых домах, а заведение переименовали в психоневрологический интернат. У обоих был так называемый «сто первый километр». Они поселились изначально в бараке, близ парка, а когда он сгорел в 1959 году, переехали в чудненький глиняный домик…
Владимир страдал легкой формой антисемитизма и туберкулезом, чем отличался от прочих обитателей деревни. Его лицо скривила усмешка:
– У твоих приятелей подмоченные фамилии. Где ж они теперь?
– Погибли, оба на войне погибли, а то, в чинах и званиях ходили бы сейчас.
– Ой, сколько их в начальстве ходило, потом, правда, поредели их колонны. Помню знакомый по лагерю стишок сочинил:
Году, приблизительно, в тридцать втором
Начался умеренный жидопогром…
Оттепели и настырные февральские метели выстелили настом открытые пространства. Лёшка, с потаённой завистью поглядывая на пируэты аэросаней деревенского механика-технаря, додумался пристроить старое домашнее корыто на самодельные санки из древних охотничьих лыж. По ветру конструкция снежного парусника передвигалась с завидной быстротой, но вернуть аппарат в исходное место, приходилось потливо-утомительными усилиями. Измаявшийся парень взял себе в сообщники сластёну Витьку и тот догадался таскать сани на руках, разворачивая парус ребром к ветру. Даже важный Василий оценил самоделку и с увлечением на ней катался…
Земля, из-за годовой прецессии, стала уверенно проворачиваться, подставляя северное полушарие под согревающие лучи солнца, которые быстро съедали снежный покров. Зажурчали ручьи, разлилась речка, а поля, на время превратились в непроходимую топь. Потом, ближе к Пасхе, зацвела золотистая верба, вслед за ней развесила свои лохматые серёжки осина, а вскоре и берёза надела свои изящные серьги…