Нет имени тебе… - стр. 53
– Вы вспомнили? – спрашивала Зинаида. – Что это был за чердак? Что за дом?
– Все это фантазии. Нам же надо о чем-то писать.
Однако случай с чердаком, голубиным воркованием и ощущением Времени был в действительности, на даче, в Мартышкино. Конечно, есть вероятность, что мысли о Времени навеяны последними событиями моей жизни. Подозреваю, там было что-то иное: предчувствие пробуждения женственности, сексуальных чувств? Не помню, осталась только необычность ощущения.
– Пишите дальше, – сказала я. – Надо тактично, аккуратно задать ему вопросы: кто он по профессии, сколько ему лет, каково его семейное положение? Нам это интересно?
– Да, – тихо ответила Зинаида.
– Как бы это спросить поизящнее? Вы знаете?
– Нет, – ответила Зинаида, не поднимая глаз от бумаги.
«Никаких справок о Вас я наводить не хочу, – продолжила я диктовать. – Мне не нужны рекомендации, Вы сами себя отрекомендовали…»
16
Зима – это смерть, снег – саван.
Пышное лето – самая грустная пора, потому что его зрелость и дебелость – от близости увядания. От одряхления его отделяет один шаг.
В багрец и золото одетая осень – бутафорская, пошлая, как ярмарочная картинка, и тревожная – вспыхнет на миг пожаром и не оставит после себя жизни.
Лучшее из времен года – весна. Сок жизни, суть жизни – в ее расцвете, в нежной глянцевой не пропыленной зелени, у которой такое богатство оттенков, какое может смело сравниться с осенним разноцветьем. Но там – аляповатость и безвкусица, а здесь – нежность и изысканность. Я бы хотела, чтоб весна длилась вечно.
Из дома доносятся звуки, сопоставимые с воплями мартовских котов. Это Анелька мучает фортепиано. А я хожу по солнечному бакулаевскому саду с цветущей сиренью и боярышником и пою: «Не покидай меня, весна, не оставляй меня, надежда…» Сад запущенный, в нем есть старые деревья, дряхлая беседка, есть прелестные уголки. Особенно мне нравится курганчик (мусорная куча?), покрытый яркой шапкой сурепки цвета яичного желтка. Этот курганчик притулился к деревянному сараю, и над ним картинно изогнулась ветка цветущей жимолости.
Если бы я была художницей, я бы нарисовала это.
Слышала жемчужное, булькающее коленце соловья. Это ни с чем не спутаешь. Вечером они должны запеть как следует, если еще не сели на гнезда. Встретила нелепого котяру. Сам огромный, раскормленный, голова, как котел, а зад узкий и костлявый. Он пятнистый, черно-белый, но пятна так неудачно расположены, что ноги кажутся кривыми, а морда, не пойми-разбери, будто кто взял ее в кулак и пожамкал, все перемешав, только янтарные глаза остались на своем законном месте. Смотрит застывшим взглядом.