Нет имени тебе… - стр. 31
Дверь в Анелькину комнату была приоткрыта, в щели блестел любопытный глаз. А из соседней появилась собственной персоной Серафима, самое колоритное действующее лицо. Представьте себе Армена Джигарханяна в юбках и чепце – вот портрет старухи. К сожалению, это не был Джигарханян, он в таком дерьме не участвует.
Старуха посмотрела на меня мужскими глазами (от такого взгляда пот прошибает), что-то спросила, не ожидая и не интересуясь ответом, и мы направились в кухню, причем Наталья по дороге испарилась.
Кухня закопченная, в два окна, а света мало. Печка русская, когда-то была побелена, плита – в кафеле. Стоят ухваты рогами вниз, веник, но мусор от дров не заметен. Ушат с водой на полу. На полках медные тазы, сотейники, ковшики и горшки, на чугунах наросты нагара. На плите в большом котле кипятят воду, наверное, для моего мытья. На столе самовар. На веревках – тряпки, судя по всему, многофункционального использования. И по всем углам старухи понатыканы, сколько их – черт знает, они везде. Самой молодой на вид лет пятьдесят, но все равно старообразно выглядит. В этом антисанитарном пищеблоке есть миллион возможностей установить скрытые камеры.
Все с жадным интересом уставились на меня и молчали. Похоже, у них все на высоком уровне: и костюмеры, и гримеры, и бутафоры. Но такого тошнотворного натурализма можно было бы избежать.
Серафима велела налить мне щей и отнести в столовую. Тогда я решила установить свои правила игры. Уселась за стол и заявила, что намерена есть в кухне. Карга хмыкнула и, отпустив в мой адрес какую-то грубость, вроде того, что здесь мне и место, удалилась с гордо поднятой головой. И тут же из дальнего угла донеслось шамкающее: «Аминь, рассыпься!» На беззубую зашикали, а она залилась отрывистым, лающим смехом. Какая-то трюхнутая. Я бессильно опустилась на лавку возле стола, и та старуха, что моложе других, поставила передо мной тарелку со щами, а вторую – с пирогом. Это была Марфа, кухарка. Сама она выглядела опрятно, и стол был чистый, тарелки и ложка не замусоленные. Но не лезли в меня щи, не бывает аппетита пополам с тревогой.
Старухи меж тем заверещали, повыползали из углов, стали меня разглядывать и о чем-то спрашивать. Я болтала ложкой в тарелке, если и отвечала, то односложно. Тогда старухи доложили, что при генерале Бакулаеве, отце Зинаиды, кухня была в подвале, а потом в подвал стали пускать жильцов и кухня переехала сюда. Затем начали бессвязное повествование о том, как жили при генерале и после, когда он умер, при его вдове… К счастью, пришла Наталья, а вслед за ней – новый персонаж, Палашка – Пелагея, горничная Серафимы. Это была та Палашка, имя которой я услышала в первые часы пребывания в этом доме, и в моем горячечном бреду оно обратилось в «палаш» и «парашу». Маленькая, тощенькая, бесцветная, как моль, похожая на лисичку-альбиноса, она неслышными шагами приблизилась к окну, посмотрела на двор и вышла вон.