Несвятая троица - стр. 47
У меня как будто что-то стукнуло в груди и перехватило дыхание. Что сказать… Я в свои тридцать пять успел жениться и развестись. После брака у меня был период, когда я дал себе слово, что никогда не женюсь. Алина мне крови испортила столько, что повторно решиться на такой шаг мог бы только полный мазохист. Сына, которому недавно стукнуло восемь, я почти не видел, эта сука умудрилась настроить его против меня. Если быть честным перед собой, я мог бы эту ситуацию развернуть и по-другому. Однако через какое-то время понял, что сложившееся положение было удобно, и не стал рыпаться. Денег я им давал, и бог с ними. А женщин с тех пор или покупал, или общался только до той поры, пока не заходил разговор о серьезных и длительных отношениях.
Были среди них красивые и интересные, но вот как-то не цепляло сильно.
А тут зацепило. Причем так, что я остановился и стал разглядывать ее, забыв обо всем. Я не смог бы ее описать, а если б попросили, наверное, выдал что-то вроде того жеста, которым Никулин описывал Светличную в «Бриллиантовой руке». Лишь врезались в память огромные зеленовато-болотные глаза и пушистые, совершенно детские ресницы. Очнулся я спустя несколько секунд, когда понял, что Динари трясет меня за руку, пытаясь побудить меня войти в трактир. Незнакомка, на которую я засмотрелся, мазнула нас внимательным взглядом и вернулась к беседе со своими спутниками. Ощущая себя совершенно не в своей тарелке, я позволил Динари завести себя внутрь здания.
Внутри было чисто и довольно прохладно. За массивной стойкой на фоне огромных деревянных бочек стоял упитанный мужичок в красном фартуке поверх обычной крестьянской одежды. Динари подошла к нему и сказала несколько слов. Он кивнул, улыбнулся ей и, махнув рукой, пригласил нас в соседнее помещение.
Судя по всему, это был магазин. Вдоль стен стояли длинные столы, на которых располагался различный товар, от ножей и каких-то приспособлений, до бутылок и странных, треугольных буханок хлеба. Динари подошла к столу с едой и стала что-то очень оживленно говорить, периодически кивая на меня. Я молчал, пытаясь понять хоть что-то, и внимательно поглядывал на торговца, вернее на его реакцию. Не молод, лет сорок, большой живот, хитрые глаза. Он что-то спросил Динари, потом улыбнулся мне и показал на прилавки. Девушка тоже мне улыбнулась. Я кивнул, показал на хлеб. Хозяин сложил в мешок две буханки и вопросительно посмотрел на меня. Я показал один палец, и он добавил еще одну. Я произнес слово, которым Динари называла мясо, и лишь потом вспомнил, что должен был играть немого. Однако трактирщик не смутился и подозвал меня к углу, где виднелась дверь, видимо в погреб. Открыл ее и прошел внутрь, приглашая следовать за ним. Я последовал.