Несовершенная публичная сфера. История режимов публичности в России - стр. 34

относит многие ведущие государственные и частные массмедиа, возникает принципиально другой тип современной журналистики и аудитория, которая заинтересована в ней. Случаи низовой мобилизации на защиту локальных интересов жителей нескольких регионов России (формально их можно отнести к жанру not in my back yard, но они показывают принципиально новую устойчивость и резилиентность локального коллективного протеста) за последние несколько лет продемонстрировали значимость новых профессиональных журналистов и новых медиа. Журналисты подробно и объективно освещают локальные протесты, которые намеренно искажаются или выпадают из поля зрения официальных СМИ, а широкая и заинтересованная аудитория профессиональной журналистики оказывается достаточно сильной, чтобы защищать журналистов в критических случаях.

Статья Татьяны Вайзер проливает свет на другой значимый сегмент современных общественно-политических медиакоммуникаций: политические ток-шоу на центральном российском телевидении, организованные как дебаты. Этот фундаментально противоречивый феномен требует особого внимания: с чем связано поддержание целой сетки полемических программ, где центральным жанром являются дискуссии, отсутствующие в обычной общественной жизни? Мы можем вспомнить, что религиозный катехизис был устроен как набор жизненных вопросов паствы и доктринально выверенных ответов, но при этом позднесоветская пропаганда не использовала дебаты как технологию убеждения. Вывод о преднамеренной имитации или даже дискредитации жанра в России 2010‐х годов, возможно, отчасти дает ответ о намерениях политических менеджеров и телепродюсеров. Впрочем, необходимо объяснить саму потребность в имитации предположительно отсутствующего в массовых практиках жанра. PR-технология, как правило, использует ожидания и язык, понятный аудитории. Так, в нарочито агонистических ток-шоу крик не слышащих друг друга гостей и лишение права голоса тех, кто олицетворяет оппозицию, могут служить как задачам инфотейнмента, так и «усмирению» потенциальных сомнений и вопросов зрителей, утверждая их в «правильной» точке зрения, навязчиво подсказываемой ведущим.

Как мы отмечали вслед за рядом отечественных исследователей, равнодушие одних граждан и представителей власти к публичной критике со стороны других граждан свидетельствует о достаточно характерном для современной России режиме публичности. До недавнего времени реакция на расследования и скандальные по сути обвинения в коррупции, которые сопровождают новейшую российскую историю с 1991 года, была минимальной, и в случае, когда реакция происходила, она оказывалась отложенной. Скажем, увольнение происходило не вслед за публикацией компрометирующих материалов расследований, а через несколько лет. В 2017 году один из богатейших россиян, Алишер Усманов, принял труднообъяснимое и, вероятно, самостоятельное решение ответить на обвинения Алексея Навального, которые затрагивали премьер-министра Дмитрия Медведева и его самого (см. заключительную статью