Несколько торопливых слов любви (сборник) - стр. 19
Приподнявшись на локте, он зачарованно смотрел на голого божка с тамбурином в коленях. В полутьме она была похожа на мальчика-подростка. Несколько тонких солнечных лезвий от ставен пересекали ее плечи и грудь. Выпуклые серо-золотые глаза стрекозы смотрели сквозь него, руки продолжали изнурительную пляску. Нежный рокот, любовный морок-бормот плыл по сумеречной прохладе мастерской…
– Где ты научилась?! – спросил он, когда она опустила обе ладони на тамбурин, словно успокаивая разгоряченного коня.
– Митья, ты имеешь Мастер-тарабуку! – сказала она, подняв палец и важно улыбаясь.
(Позже обмолвилась, что игре на этом инструменте обучил ее дядя, младший брат отца, тот, что в юности в Багдаде несколько лет сопровождал игрой на тамбурине выступления самой непревзойденной Надьи – знаменитой танцовщицы, на чей танец живота съезжались любоваться богатеи «со всего Бовеля».)
…Крики чаек в порту долетали до окон мастерской. И часто им вторила дробь и синкопические гулкие удары.
Бывало, она пальцами и ладонями выколачивала на Митиной спине сложные ритмы, изображая губами и горлом звуки тамбурина. Это было щекотно и смешно. Никогда и ни с кем до того он так заразительно и много не хохотал в постели.
– Смешно? – спрашивала она после каждого взрыва хохота. – Правда смешно?
И он отвечал:
– Обхохочешься…
Они виделись чуть ли не каждый день, но ночевать она не оставалась. Строгий устав ее большого семейства, скорее все-таки восточного, соблюдался всеми детьми. Особенно приглядывал за порядком старший брат.
– Я рассказала про тебя Аврааму, – сказала она как-то. – Он был бы рад познакомиться с тобой…
«Вот, хочет все испортить, – подумал Митя с досадой, – видали мы этих старших братьев-сватов», – а вслух проговорил:
– Как-нибудь, при случае…
– Митья? А что бы ты делал, если б я исчезла? Он обнял ее, улыбнулся:
– Стал бы тебя звать.
– Как? – удивилась она.
– А вот так. – И он несколько раз ударил ладонью по тамбурину…
Помнится, тогда она пропала на неделю, и он не искал ее. Знал, что придет сама. И она пришла, как ни в чем не бывало, со своей клоунской гримаской в уголках растянутого рта. Сказала, что уезжала в Мадрид с Моти Глюком помогать ему монтировать выставку в Музее современного искусства.
Митя почувствовал злое тянущее чувство в груди. «Неужели ревную?» – подумал, мысленно усмехнувшись. Но она в тот вечер особенно безумствовала, колотила по тамбурину, хохотала, хохотала… Смотрела на него серо-золотыми стрекозьими глазами:
– Митья, для тебя исполняет Мастер-тарабу-ка! – И щекотно выстукивала на его спине сложнейшие ритмы. – Смешно? Правда смешно?