Нерон в кринолине - стр. 4

Я знаю, что ни один человек не имеет права порабощать другого, но моя природа требует власти, неограниченного господства. И если однажды ради того, чтобы властвовать, мне понадобилось бы растоптать образование и свободу, я ни секунды не сомневаюсь, что сделала бы это безо всяких раздумий. Но в этой стране моя воля не знает пределов, здесь я могу повелевать подобно Александру, удовлетворять любой свой каприз подобно Нерону и действовать на благо человечества как философ. Настоящее принадлежит мне, будущее же я без зависти могу отдать своему народу. Я не хочу просто называться «Северной Семирамидой», как льстиво называет меня Вольтер, а я хочу быть ею на самом деле.

Поверь, наши пороки прощаются нам земным могуществом, а не слабостью, и разве мои проекты недостаточно грандиозны, недостаточно человечны, чтобы не принести им в жертву или иную глупую голову, не оправдать ту или иную бесчеловечность?

– Твоя политика приводит Европу в изумление, – возразила Дашкова.

– Франция и Австрия видят себя обманутыми тобой, когда ты идешь рука об руку с Фридрихом Великим[7]. Католические державы удивленно взирают на то, как ты решаешься открыто защищать диссидентов в Польше, как ты даешь этому неугомонному народу короля в лице Понятовского[8], являющегося твоим венценосным рабом.

– Все дело в смелости, Катенька. А у меня хватает смелости делать большую политику. Я решила двигаться вперед не оглядываясь, безжалостно. Прежде всего я хочу сделать Россию великой. Нити моей дипломатии с успехом действуют во всех направлениях, мои армии угрожают Швеции, Польше, Турции и Азии одновременно. Я намерена изгнать турок из Европы и разделить Польшу: мой народ должен подняться из состояния варварства. В жизнь проведены крупные реформы. Моя империя стоит высоко в вопросах веротерпимости, расцветает торговля и ремесла. Я знаю, какой недуг тормозит развитие нашего сельского хозяйства, и намерена с корнем вырвать его, я хочу отменить крепостное право. Хочу созвать в свою столицу делегатов от всех народностей моего государства, чтобы они выработали свод новых законов. И это собрание должно заложить основу парламента.

– Делал ли когда-нибудь хоть один монарх все это добровольно, если к тому не вынуждал его бунт?

– Я же делаю это, потому что хочу, и это дает мне право властвовать. А то, что я вынуждена приобретать это право такой дорогой ценой, разве в этом моя вина? Я ненавижу Марию-Терезию[9] за то, что ей так легко быть одновременно великой и добродетельной. Но сильное сердце не может жить без любви и честолюбия.