Нерчинская каторга. Земной ад глазами проповедника - стр. 41

Я вышел с какою-то внутреннею радостью от этих политических узниц. На следующий день я опять произнес проповедь всем арестанткам на тему: «Сын Давидов, помилуй меня!» (Мк. 10:47). По окончании проповеди, политические арестантки опять позвали меня к себе. Брюнетка, отдавая мне Евангелие, говорит:

– Есть, над чем задуматься.

И сама горько заплакала.

– Что с вами? – спросил я.

– Это моя тайна, – ответила она.

Екатерина Васильевна сидела тоже какая-то задумчивая, с опущенными глазами.

– Что же, о чем будем сейчас беседовать с вами? – спросил я.

Брюнетка вздохнула и начала говорить:

– Я сегодня не спала всю ночь, всю свою жизнь не раз перебрала по косточкам. Это меня заставило так все передумать, пересмотреть – только одно Евангелие. Подруженьки мои, здесь находятся такие принципы человеческой общественной жизни, каких ни Маркс, ни Энгельс, ни Лассаль, ни Кропоткин, ни другие вожди социализма совершенно не имеют. Так, например: «Я говорю вам, что всякий гневающийся на брата своего подлежит суду; кто скажет брату своему «рака» – пустой человек, подлежит синедриону (верховному суду); а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной». Я не знаю, что такое геенна огненная? – спросила она.

– Истребление, – ответил я. – Вот один из многих принципов. Представьте себе: по учению Евангелия, гнев есть начало убийства или, лучше сказать, самое семя убийства. Не будь в нас гнева – не было бы между нами ни раздоров, ни взаимной ссоры, ни убийства, ни смертной казни, ни самой страшной войны, ни даже какого бы то ни было со стороны друг друга умаления личности, вроде того: ты – дурак, ты – негодяй, или ты – никуда не годный. Удивительный принцип! Дальше: «Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой перед жертвенником и пойди, примирись с братом твоим и тогда приди и принеси дар твой. Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя суду, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу. Истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь последний кодрант». – По-моему, это значит, что христианин безусловно обязан даже в других против себя подавлять с корнем вырывать силою мира, силою самоотверженной любви, какое бы то ни было чувство неудовольствия, чувство вражды и т. д.

– Я не совсем хорошо понимаю, – шепеляво возразила высокая, стройная, молодая девушка-арестантка.

– Это значит, – говорю я ей, – если вы знаете, что кто-нибудь питает к вам какую-нибудь злобную мысль, то вы, как христианка, во что бы то ни стало, должны примириться с ним или с нею и своею любовью к нему или к ней, точно огнем, сжечь и искоренить в нем или в ней всякое находящееся в нем или в ней нехорошее чувство к вам, хоть бы для этого и пришлось поступиться своим самолюбием и даже своею невинностью перед ним.