Непростые смертные - стр. 24

Хайк и Хизмут могли показаться равнодушными, будто похвалы в адрес отца – пустое дело, но Ивар различал на их лицах выражение глубокой убеждённости – достоинство их отца, их рода бесспорно, они уверены в них от рождения.

Сначала Ивар не понимал их семейных отношений, отец и сыновья будто были сами по себе, дети смогли обратить на себя внимание родителя, только сунув головы в сечу… что-то стало открываться глазам светлого. Да, Хало был весь в войне, да, дома ему было тягомотно и вечно несло куда-то, на охоту или просто подальше от изб и полей, да, он не знал, что делать с маленькими детьми, и маленькими для него были все, кто меньше взрослого, да, отцовские чувства проснулись у него больше с рождением дочерей и на них сосредоточились. Он действительно смог оценить сыновей уже взрослыми, потому что ценил мужчин прежде всего как воинов. Сыновья его не подвели, и теперь Хало будто бы любил их больше, чем когда ребёнку это так нужно. Хало многого не умел в мирной жизни, судьба заточила его в орудие войны, но и сыновей она ему дала под его стать. Когда Ивар попал в чужой дом, его поразили их сухие отношения, но сейчас он задумывался – как ещё можно было бы воспитывать таких сыновей как Хайк и Хизмут? Нянькать их на руках, кормить с ложечки, одевать в дорогие ткани, удовлетворять каждый каприз, задаривать безделицами, чтобы потом безжалостно всего лишить, всунуть в неподготовленную руку меч и втолкнуть в бой? Они выросли будто сами по себе, но Хало мог быть уверен, что если пальцы его сыновей каким-то противоестественным образом ослабнут или устанут и выпустят оружие, Хайк и Хизмут не расплачутся от беспомощности, а вцепятся в горло врага зубами.

Кончилось время историй. Большая часть слушателей потянулась устраиваться на сон. Стойкие старшины остались у костра с первым караулом. Святогорич лицом к пламени, Кирыч – спиной. Светлый сушил у огня простирнутое одеяльце под седло, досаждая тёмному запахом.

Ивар ушёл было спать на обычное место рядом с тёмными, но только дождался, чтобы Ибор убрался в свою сторону, и вернулся к костру.

Подумав, обратился к светлому, хотя перестал видеть разницу:

– Старшой…

Святогорич повёл ладной пшеничной бровью, на его губах бродила миролюбивая улыбка. Он с удовольствием досаждал равному тёмному, но тот ленился браниться после хорошего вечера, и мелкая пакость безнаказанно длилась.

– Сделай милость, – набрал воздуха в лёгкие Ивар, – расскажи, где грань между правдой и ложью?

Святогорич поднял взгляд, и молодой светлый поспешно сел, чтобы не смотреть в ответ свысока.