Непростые смертные - стр. 11
Как же ты ценишь свою никчёмную жизнь, сука. Баб что ли мало, чтоб о тебя мараться?
Сучка даже не думает, что кто-то может отказаться от обладания ей. Тянет к ложу, удар опрокидывает её на пол, она не сдаётся, зовёт с пола.
Оно с красными глазами и хриплым дыханием зовёт лечь сверху. Сучка думает, что совладала, но сегодня брачная ночь будет у меча.
Глаза таращатся и остеклевают, рот разинут до предела – но ни крика, лишь хрипы. Пахнет кровью. Никакой возможности остановиться. Зубы смыкаются на выставленном, неостывшем горле. Из укуса хлещет кровь, рука проворачивает меч, чтобы он как следует насладился первым разом. Всё влажно от крови, красно, празднично, тепло. От запаха трепещут ноздри.
Вышел на крыльцо пошатывающийся, пьяный. Погоня, травля, раж. Перемазанный кровью. Дыхание сбивчивое, лихорадочное, возбуждённое. У крыльца полукругом ублюдки с бледными рожами.
Ноги в развалку спустили тело с лестницы. Раж отпускал, красноглазое выпило красной крови и довольно уснуло, убаюканное предсмертными хрипами. Ноги послушно подвели к коню.
– Харлуг! – громко окрикнул голос.
Глаза прищурившись оглядывают ублюдочные трусоватые лица – не они. Громкий голос донёсся издали. Навстречу гнал всадник на вороном жеребце, по бокам с морды сыпалась густая пена. Всадник умело замедлил коня, прыжком слетел на верхнюю ступень крыльца, шаги забухали по дому. Никто не успел ничего сообразить, а всадник уже снова взлетел в седло, отстраняясь от людей.
Он прискакал один. Выехать один не мог, но своих людей опередил.
– Харлуг! Что ты натворил?!
Отрезать бы козлу его бороду…
– Харлуг! Как ты мог?! За что?!
Жеребец переминается после галопа, трудно стоит на месте. Он понимает погоню, раж, а всадник – нет. Разочарование. А ещё называется тьмой.
Всадник нагло смотрит в глаза. Не боится или притворяется, что не боится. Напрасно не боится.
Выражение лица всадника меняется.
– Не пройдёт даром твоя злоба! Однажды ты поплатишься за всю пролитую напрасно кровь. Жизнь накажет тебя! Не руками врага, не через голод или заключение. Тебя накажет тот, кто дорог тебе, и тогда ты отплатишь жизни сполна за несправедливые дела свои…
Раж отпустил Харлуга. Дыхание восстановилось, прояснились глаза.
Преувеличивает? Действительно верит, что так будет?
Харлуг внимательно всмотрелся в мрачное лицо всадника. Погибель принесёт тот, кто дорог.
– Я так не думаю, – отчётливо сказал Харлуг.
Клинок в подсыхающей крови вскинулся снова. Он уже напился, потому вошёл в плоть мягко, плавно. Конь взвизгнул, Харлугу в лицо ударила горячая струя, конь опрокинулся, удар отозвался в подошвы, конь дёргал слабеющими ногами, будто грёб под себя увеличивающуюся смешанную с землёй кровяную лужу.