Непрошеные, или Дом, с которым мне «жутко» повезло. Книга вторая. Жизнь продолжается? - стр. 29

– Ошибаешься, дружок… – с хитрецой в голосе улыбнулся адвокат. – …Ни у одного из здешних конвоиров, не может быть такого перстня… – Виталий Зиновьевич поднес к моему лицу, сжатую в кулак правую руку с тем самым массивным «болтом». Мне даже показалась, что кошачья морда на том перстне, слегка прижмурилась и улыбнулась. И, возможно посчитав, сей аргумент не шибко для меня убедительным, адвокат поспешил добавить. – …А, кроме того. Ни один конвоир, как и не один милиционер или ещё кто-либо, не скажет тебе того, что о твоей защите хлопотала сама Марта.

И ведь, действительно. Никто из ныне живых, знать о Марте просто не мог. Разве что Бес, именно он видел её прошлой ночью. Однако даже этот зек не мог знать её имени. Да если б и узнал, из камеры он, один чёрт, не отлучался. Да, и ни с кем, кроме меня, за прошедшие пять-шесть часов он точно не общался.

И всё же главным, если не сказать наиглавнейшим аргументом в пользу подписания чистого листа, для меня оставалось обещание самой Марты помочь мне в самом ближайшем будущем. Похоже, именно этот адвокат и должен был стать первым шажком на длительном пути моего полного освобождения.

– Эх, была, ни была. Пожалуй, мне действительно стоит рискнуть. Давайте ручку, – в данной, вовсе непростой ситуации, рассчитывать я мог лишь на чудо, на нечто сверхъестественное. Именно таковой, мне и представлялась сейчас Марта. Только на её помощь мне и оставалось нынче уповать.

– Какая «ручка»?.. Какие «чернила»?.. Нет, братец. Такой документ подписывается исключительно кровью, – и рядом с чистым листом бумаги, тотчас легло лезвие опасной бритвы.

«Кровью, так кровью», – в ту минуту, в моей голове не возникло и малейшего сомнения по поводу столь экзотичного визирования документа. А может, и возникло…

Скорей всего, кое о чем я, конечно же, догадывался. Однако было мне тогда, абсолютно пофиг. Главное, чтоб я мог поскорее покинуть это жуткое заведение.

После того, как я с горем пополам нацарапал свой автограф, на белом поле листа, как бы из ниоткуда, вдруг проявился весьма странный текст.

      «Преклонение, за избавление.

Подчинение и покаяние на все времена.

   Ни мне, ни ему, все имени Твоему.

Небытие и забвение, как высшая кара».

Просто и лаконично. Никаких вам, давно набивших оскомину обязательных фраз, наподобие: «мы, нижеподписавшиеся…» или «права и обязанности сторон». Никаких «форс-мажоров» и юридических адресов. Не было тут и утомительного перечисления условий, растянутых на пятьдесят-семьдесят пунктов и стольких же мелких подпунктов. Все было предельно кратко и почти понятно. Почти…