Непристойные рассказы - стр. 6
– Да какая разница! – поморщился Варламов. – Сука и есть сука. Что не спросишь её, морщится всё время. «Тебе это знать не надо, биомасса!» Овца!
– А ты что её защищаешь? – подозрительно смотрел мне в глаза Агареев. – Подруга что ли твоя?
– Ну правильно, – фыркнул Варламов, – они же за одной партой сидят. Уже подцепил сифилис?
Они дружно заржали.
Я бросил лихорадочный взгляд в сторону Лены. Она смотрела на меня настороженно, словно слышала наш разговор, хотя среди всего шума слышать его вряд ли могла.
– Да ладно, пацаны, чё вы, – пробормотал я. – Нафиг она мне нужна, дура эта.
Раз в месяц, а порой и чаще, Зоя Михайловна устраивала нам чаепития. Все приносили сладости, кто-нибудь – магнитофон, мы заваривали чай и после небольшой чайной церемонии начинали танцевать. Точнее беситься, потому что танцами наши телодвижения назвать было сложно.
– Потанцуем? – подходит ко мне Лена.
– Давай, – робко соглашаюсь я, оглядываясь по сторонам.
Мы обнимаемся и под медленный танец, звучащий из хриплых магнитофонных динамиков начинаем топтаться в центре класса. Танец вдвоём – шаг неординарный и вызывающий. Присвистывая и корча гримасы, одноклассники пялятся на нас.
– Чего не заходишь? – спрашивает меня Лена. – Музыку бы послушали, покувыркались.
Меня пугает её открытость. В ней что-то подозрительное, настораживающее. Я вспоминаю, как мы целовались и от этого воспоминания мне то ли стыдно, то ли страшно. Она готова принять меня всего, всего без остатка, я же даже частично не принимаю её. Что-то сдерживает меня. Может, нечто, таящееся в глубинах, а может взгляды одноклассников.
– Времени нет, – отвечаю я, стараясь не смотреть ей в глаза.
– А, – понимающе вздергивает носик Лена. – Ты заходи, не стесняйся. Я всегда тебе рада. Ты хороший.
– Игорь с сифилисной танцует… – слышу я доносящийся со всех сторон шёпот. – Тоже сифой стать захотел.
Песня в самом разгаре. Я освобождаюсь от Лениных рук.
– В туалет сгоняю, – говорю я.
Когда я возвращаюсь в класс, Лены уже нет. Толпа пацанов, воспользовавшись отлучкой Зои Михайловны, зажимает на парте Таньку Федосееву. Девочки стоят в противоположном углу и осуждающе-игриво наблюдают за сценой. Танька лежит на парте, её щупают десятки рук, она смеётся, визжит и пытается брыкаться.
Я понимаю, что не должен отставать от коллектива, кидаюсь в толпу и вместе со всеми тяну свои ладони к Танькиному телу.
Борт ванной был самым романтичным местом моего детства. Я открывал в кране воду, если в доме находились родители, не открывал, если их не было, стягивал штаны и теребил свой пенис. После появления в классе Лены, в голову лезла только она.