Непристойные отношения - стр. 13

— Всё нормально?

— Что, простите? – наконец-то отрывает взгляд от долбаного телефона.

— Я спрашиваю – всё в норме? Ты выглядишь встревоженной.

— Да... Нет... – тяжело вздыхает. – В общем, я тут кое-что узнала. Мне нужна огромная сумма денег, а я совершенно не знаю, где столько взять. Так что нет, не в норме.

Вот где собака зарыта. Деньги.

Я столько раз слышал от женщин это слово, что если собрать каждое в одну большую гору и спрыгнуть с её вершины, то можно запросто разбиться.

Деньги. Доллары, евро, рубли, юани. Никогда бы не подумал лет двадцать назад, что скажу вот так: но порой деньги – реальное зло.

Меняю положение ног и опускаю ладони на подлокотники кресла.

Жду.

Ну же, начинай намекать, как тяжко тебе живётся. Что надо сделать операцию любимой бабушке, собачке, оплатить сухпаёк голодным детям Зимбабвы или ещё какая-нибудь слезодавильная причина.

Но она молчит.

— Насколько большая сумма? – делаю вид, что меня это волнует, хотя после стоп-слова интерес к молодой нимфе резко поугас.

Настроение у меня сегодня такое – раздражительное.

Нет, я никогда не против проспонсировать красивой девушке ринопластику, чтобы она, по её мнению, стала более красивой. Или новую грудь. Или поездку в жаркие страны. Подарить тачку. Но когда она говорит об этом честно, не прикрываясь мнимым благородством. Терпеть не могу ложь. А с некоторых пор особенно.

Была у меня не так давно одна вот такая, которой "ничего от меня было не нужно", и чем это всё в итоге закончилось?

— Очень много? – напоминаю снова о себе.

— Очень.

— И сколько?

— Тридцать тысяч долларов.

Ну, прямо скажем – не состояние. Но если столько надо на грудь, то грудь как минимум должна быть из платинового силикона.

— На благие цели, наверное? – откровенно стебусь.

Она на секунду зависает. Наверняка обдумывает, как бы обставить всё в более выгодном свете.

Ну же – жги.

— Я, наверное, пойду, – вдруг выпаливает она и поднимается с кресла. Быстрым шагом преодолевает гостиную и прямиком к входной двери. Натягивает туфли на высокой шпильке, поднимает с пола полупустой пакет.

Эй, а где трогательная история о плане спасения мавританских мартышек из лап браконьеров?

А единственная бабушка? Она же должна жить!

Я уже попкорн жариться в мысленную микроволновку забросил и тут такое.

— Простите ещё раз. Ну, – кивает на мой голый торс, и я впервые за весь вечер замечаю, что в глазах её мелькает проблеск женского интереса, который она, впрочем, тут же стирает с хорошенького личика. – Я верну вам рубашку.

Дёргает ручку двери, но та, конечно, не поддаётся, и я, как джентльмен собственноручно помогаю ей покинуть мою холостяцкую берлогу, стены которой не впитают сегодня страстные женские стоны.