Неприкаянный дом (сборник) - стр. 62
Я роюсь в бумагах: договор, приложение к договору… Сверяю номенклатуру. Черт! Так оно и есть: в основном договоре позиции, указанные в факсе, отсутствуют. Они – в дополнительном соглашении. Чтобы растаможить, придется предъявить финский подлинник. Иначе не выйдет. Значит… О том, что это значит, страшно подумать.
«И что же делать?» Катерина смотрит в пол. Я говорю: «Надо звонить». – «Да, – Елена кивает, – это – экстренный случай».
В экстренных случаях мы можем звонить на сотовый. Фридрих носит его с собой: черная коробка, похожая на радиоприемник.
Я излагаю коротко, телеграфным стилем. Фридрих говорит: «Дайте Екатерину Ивановну». Катерина берет трубку. Слушает, хмуря брови. «Хорошо, Евгений Фридрихович. Да. Поняла». С Фридрихом она всегда разговаривает стоя, даже по телефону.
«Ну?» – мы с Еленой вступаем одновременно. «Сказал вносить изменения. Приедет через два часа».
Это трудно – пристроить шестьдесят строк. Вбить в основной договор. Девочки рассчитывают по буквам, размечают пробелы: последняя страница должна полностью совпасть. На ней стоят подлинные печати: наша и финская.
На часах – половина десятого. «Фирма “Парадиз”, здравствуйте, – Елена снимает трубку. – Да. Одну минуточку… Это тебя, с Парнаса».
Машина уже пришла.
Катерина выводит на принтер: мы изучаем придирчиво, осматриваем каждый лист. «Вот, – она говорит. – Вроде получилось. Теперь немного пожамкать, и можно подписывать странички».
Из коридора доносятся голоса. Фридрих входит в приемную, на ходу расстегивая пальто. На его рост – слишком длинное. Лучше бы слегка подкоротить, немного, сантиметров на десять…
«Ну-ка, ну-ка…» – он бросает пальто на спинку кресла. Катерина отступает на шаг. Елена говорит: «Сейчас переведем подписи…» Это я понимаю: подписи переводят на оконном стекле.
Фридрих говорит: «Не забудьте проверить ручку: Лахтинен подписывал перьевой. Таможенные документы готовы?» Это вопрос ко мне.
Я киваю.
«Ладно, – он говорит, – сделаю пару звонков, а потом закончим. Зайдете, – короткий взгляд на запястье, – через полчаса».
Катерина вытягивается в струнку: «Евгений Фридрихович, а я?..» – «А вы, – он бросает через плечо, – заканчивайте и можете идти».
Он заходит в кабинет. Дверь щелкает коротко и сердито.
Я вижу, как слабеет струна. Изнутри словно вырвали жесткий стержень. Всхлипнув, Катерина бежит к двери, шарит слепыми пальцами. Дверная ручка не поддается…
«Может… – я смотрю ей вслед, – надо что-то?..» – «Не надо, – Елена останавливает мой порыв. – В этом месяце ей не выдали доплату. Нечем рассчитываться с бонной». – «А может, просто забыл?» – «Помнит», – Елена усмехается коротко.