Непридуманная история Комсомольской правды - стр. 13
– Людой зовут ее, – «вспомнил» я. – Она кондуктор в маршрутке. (О! Боги! И какие только не ходят ко мне девчата! И коварные проститутки, и честные студентки, и кондуктора, и кассиры, и продавцы женского белья, и санитарки, и овощеводы! Вот балерины и оперные певицы почему-то меня избегают. Боятся, что я изобличу их в фальши и подвергну наказанию.)
– Найдем! – пообещал «исполнитель джайва».
– Иди пока! – поджав в обиде губы, сказал «невыразительный, немодный пиджак». – Свободен. Пока свободен, журналист хуев… Я тебя наскрозь вижу! До скорого свидания. Кстати, сколько лет девчонке, которую я сегодня застал у тебя дома на диване?
– Девятнадцать! – нагло соврал я и густо покраснел.
– Смотри, Мешков! Я проверю! Ты у меня еще за совращение несовершеннолетних сядешь!
Я вернулся домой. Наташка, как самка Купидона, беззаботно лежала на диване, обнажив свои пухлые прелести, в той же развратной позе, в которой я покинул ее, когда за мной пришли менты, и манипулировала пультом телевизора. Мгновение словно остановилось, хотя прекрасным его не назовешь, хоть ты лопни.
– Они били тебя? – не глядя на меня, спросила Наташка, без интонации заботы и участия.
– Да нет. Только изнасиловали немножко, – ответил я безрадостно.
– Че, правда? – подскочила она в каком-то первобытном восторге.
– Успокойся. Ступай домой. Мне надо отдохнуть… – Я и правда страшно устал. Нервы были на пределе. К тому же она – несовершеннолетняя. А «этот» гад и вправду может проверить.
– Ой, да пожалуйста! – надула она и без того надутые, амарантовые губы. В мутное окно мое заглянула Вечность, уставшая от Жизни, и хмурый день, обезображенный омерзительным, тяжким общением, обидой и тоской, стал вдруг Прекрасен и Светел…
Мой друг, поэт, певец, шалопай, раздолбай и просто добрый и классный малый, Влад в тот страшный вечер пришел ко мне мириться. Мы до этого поругались из-за пустяка (он залез в мое отсутствие, без моей санкции с какой-то крошкой в мою квартиру и устроил там погром, выпив бутылку моей водки, осквернив пороком мою кровать и разбросав имущество по квартире, да при этом, зачем-то, разобрав на части мой пистолет «Вальтер»). Нет! Ну как вам это: превратить мой дом, этот храм разнузданной духовности, в развратный притон?! Мы целый месяц не разговаривали. Кстати, в качестве «мировухи» Влад принес «бухла» столько, что хватило бы на небольшую деревенскую свадьбу. Нет, тут я немного преувеличил: при нашем уровне потребления хватило бы лишь на небольшую свадьбу на хуторе.
А в моем серале к тому часу уже присутствовали мой друг Василий и моя девушка Дана. Ну, как «моя»: наша общая. Это она раньше была только моей. Но чувство собственности мне чуждо. Я воспитывался в интернате для трудных детишек. Там все было общее. Мы в тот вечер с Василием по традиции наметили прекрасную, целомудренную групповую оргию с одной из моих сговорчивых и покладистых «крошек» Даной. Дана была доброй безотказной девушкой. Поскольку у меня было несколько «крошек», то я, экономно и разумно, расходовал свою сексуальную энергию, благородно деля ее на всех. Поэтому меня Дане явно не хватало. И мне хотелось по-дружески «угостить» ею и моего друга, благодарного первого читателя моих опусов, Ваську, депутата райнного совета депутатов. На групповой секс я ее разводил два долгих месяца. Сначала просто спросил: как она к этому относится. Забросил «зерно», как говорится. Зерно зрело, наливалось силой. Время от времени я методично спрашивал: не созрела ли она? Наконец она сказала: «Хрен с тобою, Санек! Зови своего Василия!» Влад знал об этом факте. И вообще Дана ему давно нравилась. Но мы на него не рассчитывали. Он обиделся в тот вечер. Ну, и выпили, к тому же, мы изрядно. Видя, что мы на него не рассчитываем, он психанул и со словами «Ну и ебитесь тут…!» покинул нас.