Неправильный разведчик Забабашкин (ФИНАЛ) - стр. 2
На нём без проблем доехал до окраин Гамбурга, до которого было около пятидесяти километров. Когда понял, что из западни мне удалось вырваться, в попавшемся по дороге пруду утопил трофейное оружие. А когда приблизился к городу, то решил, что и мотоцикл мне уже не нужен. Заехал в лес, оставил его там, забрав с собой только ранец с лежащей в нём солдатской формой русского пехотинца Измайловского полка 1812 года, пистолеты и боезапас к ним. И уже через два часа после проведения операции я, устроившись у окна, сидел в вагоне поезда, следующего в Берлин.
Приехав в столицу фашистской Германии, купил билеты на другой поезд и, проехав шесть станций, вышел на станции города под названием Эльсталь.
Тут нужно сказать, что ехал я сюда не спонтанно. Дело было в том, что я принял решение больше не действовать в одиночку, а найти себе помощника или, быть может, даже соратника по борьбе в тылу врага.
Стараясь выудить из памяти имена советских разведчиков, работающих в Третьем рейхе осенью 1941 года, я переворошил целый ворох воспоминаний, и в итоге это принесло свои плоды. Мне удалось вспомнить некоторых героических представителей советской нелегальной работы. К сожалению, помнил их имена, фамилии, но вот где именно они сейчас находились, не знал.
Ну не мог я вытянуть из памяти, где находились в это время обер-лейтенант люфтваффе Харро Шульце-Бойзен (агентурный псевдоним Старшина), старший советник имперского министерства экономики Арвид Харнаком (агентурный псевдоним Корсиканец) или легендарный Вилли Леман – сотрудник гестапо, начальник отдела контрразведки на военно-промышленных предприятиях Германии, гауптштурмфюрер СС и криминальный инспектор, который по совместительству являлся тайным агентом советской разведки с 1929 года, проходящим под псевдонимом Брайтенбах.
Помнил, что они были где-то на просторах Германии, но других деталей мне, как ни старался, вспомнить не удавалось. Конечно, я мог попробовать придумать какой-нибудь другой вариант поиска, например через справочную службу. Но, обдумав этот вариант, я пришёл к выводу, что подобное привлечение возможного внимания к своей персоне со стороны спецслужб может плохо закончиться не только для меня, но и для них. И я решил, что пока не смогу придумать стопроцентно безопасный способ, даже пытаться двигаться в этом направлении не стоит. Все великие люди уже однажды сыграли и вновь сыграют огромную и важную роль в победе над противником, поэтому подвергать лишний раз их жизни опасности я не имел права.
Кроме этих имён и фамилий в памяти постоянно всплывала в данный момент не совсем актуальная, а порой и вовсе не нужная информация. Всё время приходилось отвлекаться на её анализ, прежде чем выкинуть лишние данные из головы. Однако эта бутафория настолько плотно въелась в сознание, что надолго от неё избавиться не получалось – проходила минута-другая, и в памяти вновь всплывали идеи немедленно встретиться со Штирлицем или хотя бы с Паулем Кригером. Приходилось отвлекаться от серьёзных размышлений и напоминать себе, что это вымышленные персонажи, придуманные авторами, и затем вновь возвращаться к реальности.