Неправильная звезда - стр. 67
Однако судьба Милены дичилась не только бережливости, но и постоянства.
Побросав подруг, судьба обнаруживалась то здесь, то там, пьяно и бесстыже восседая в случайных компаниях, привычно мелькая среди всякого сброда и уличной шпаны.
– Ах ты, блудливая тварь, – пыталась докричаться Милена до своей судьбы. Но судьба не откликалась, отворачивалась, и делала вид, что её не слышит.
А, может, и в самом деле не слышала. После утраты судьбы пространство вокруг Милены сделалось глухим, вязким, таким, что она порой сама не слышала собственного голоса.
И Милена махнула на судьбу рукой, увещевать и совестить которую не имело никакого смысла. К тому же она почти привыкла жить, не ожидая никаких подарков от загулявшей судьбы, и совсем перестала следить за ней, словно последняя не имела к ней никакого отношения. И верно: любой сторонний независимый наблюдатель не смог бы найти меж ними никакой связи, словно бы они вовсе не были предназначены друг для друга.
Постепенно свыкаясь с немотой и неподвижностью окружающего её мира, Милена научилась видеть и различать ранее неразличимое и незамечаемое. Ей удалось разглядеть, что от всех существ тянутся куда-то вверх тоненькие серебристые нити, похожие на следы от бенгальских брызг. На высоте эти нити переплетались, образуя мерцающую густую сеть, напоминающую освещённую солнцем и носимую по воздуху осеннюю паутину.
Потом Милена обнаружила, что не стоит никакого труда подключиться к любой из этих ниточек, что она с лёгкостью и делала, впервые за последнее время слыша смех и человеческие голоса.
Милена просто купалась в потоках чужих чувств и эмоций, переполняясь чужой памятью, чужими мечтами и надеждами. Она была в состоянии забираться и проникать ещё выше, туда, где струился подвижный солнечный жгут, дававший свет всей низлежащей разбросанной паутине. Внутри там что-то шипело и ухало, почти так же, как в цехе, где работал старенький пресс и травили паром дырявые трубы.
«Тик-так», – тикал где-то вдалеке будильник, тикал, только никогда не звонил.
«Тик-так, тик-так» – и это «тик-так» представлялось Милене самым необходимым и важным, ради чего плелись все эти серебристые нити и бежали вслед за ними разные людские судьбы. Здесь совсем не ощущалась та глуховатая вязкость, что торжествовала внизу, напротив, голос Милены звучал так ясно и высоко, что подчас оглушал её собственным эхом, словно пространство было слишком тесным для её звенящего голоса. Шипенье и уханье при этом замолкало, но, когда эхо безответных вопросов возвращалось к Милене, оно возобновлялось вновь.